Марина быстро подошла к водительской двери «мерседеса», она явно была готова к самому худшему, но, увидев в приоткрытое окно, что Калачников в сознании и даже улыбается, обошла машину и села рядом с ним.
— Спасибо, что приехали, — сказал он.
Она демонстративно пропустила его слова мимо ушей и сразу перешла к главному:
— Как вы себя чувствуете?
— Теперь уже значительно лучше… Боль в груди немного унялась.
— Но еще осталась?! — насторожилась Волкогонова.
— Да.
— Понятно… — пробурчала она себе под нос и полезла в свою необъятную сумку.
Оттуда Марина извлекла аптечку, а из аптечки — одноразовый шприц, ампулу, вату и флакон со спиртом. Ловко отломив у ампулы горлышко, она заправила шприц и приготовила ватку, намоченную спиртом. Во время этих манипуляций Волкогонова заметила сигареты, забытые Ниной на передней панели.
— Вы что, курили, дожидаясь меня? — строго спросила она.
— Нет, я подвозил одну знакомую, это она оставила, — пояснил Петр.
Ему почему-то не хотелось, чтобы докторша узнала, что он катает в машине всяких шлюшек, но ее это, видимо, мало интересовало.
— Расстегните штаны и лягте на бок! — скомандовала она Калачникову.
Тот хотя и выполнил вроде бы приказ, но развернулся в откинутом кресле явно недостаточно, да и оголил свою задницу совсем чуть-чуть.
— Ну и куда я вас уколю? — не без сарказма поинтересовалась Волкогонова. — Обнажите же ягодицу… Еще… еще… Вы что, стесняетесь?! — воскликнула она.
Петр действительно ощущал себя весьма неловко. Это было удивительно, так как прежде он снимал штаны перед таким количеством самых разных женщин — и молодых, и не очень, что чувство стыда у него давно уже должно было атрофироваться. Еще чуть-чуть оттянув брюки вместе с трусами, он почувствовал на ягодице холодок от спирта, а затем жало иглы проникло ему под кожу. Боль оказалась совсем не сильной — уколы Волкогонова делала очень умело.
— Ну вот и все, — удовлетворенно сказала она. — Можете прятать свое небритое сокровище.
— Послушайте! — вспылил Калачников, поспешно натягивая брюки, которые, как назло, поддавались в этот раз очень плохо, за что-то цеплялись. — Вы не могли бы для упражнений в остроумии найти какой-нибудь другой объект?
— Кроме вас, никого поблизости нет! — продолжала насмехаться Волкогонова.
— Ну да, пока не доконаете — не перестанете! Одной рукой лечите, а другой — калечите!
Впрочем, гнев Калачникова был несколько показушным. Он был несказанно рад присутствию докторши, так как с ее появлением животный страх смерти наконец отступил от него и затеплилась уверенность, что в присутствии этой колючки ничего плохого с ним не случится: она вытащит его даже с того света. Такое чувство защищенности он испытывал разве что в детстве, когда была жива его мать.