В студии Марина, как обычно, устроилась на самом верху пустой зрительской трибуны и, обложившись извлеченными из сумки книгами, справочниками, углубилась в свою диссертацию. Естественно, Петр и Вероника тоже занялись своим делом, и возможно, репетиция так бы и прошла — без эксцессов и сюрпризов, но примерно через полчаса после ее начала к ним неожиданно заглянул Лев Дурманов. Это был первый случай, когда он появлялся во время подготовки танцевальных номеров, обычно этот процесс его совершенно не интересовал.
Продюсер поздоровался со всеми, отдельно помахал Волкогоновой и сказал, что зашел случайно, на звуки музыки, а потом заботливо справился, нет ли каких-либо проблем.
— Проблема только одна — ты нам мешаешь, — то ли в шутку, то ли всерьез заметил Калачников. — Выступать надо уже послезавтра, а танец у нас совершенно сырой.
Дурманов воспринял эти слова вполне дружелюбно, не стал разыгрывать из себя большого начальника.
— Занимайтесь, занимайтесь, — хохотнул он.
Но вместо того чтобы уйти из студии, продюсер поплелся на трибуну и подсел к Волкогоновой. Находился он там минут десять, а то и больше, у них с Мариной завязался какой-то живой разговор, пару раз она даже довольно громко засмеялась, что неприятно поразило Калачникова. Он держался сколько мог, но потом все же остановился прямо посреди танца и язвительно крикнул мило беседовавшей парочке:
— Я, конечно, извиняюсь, но вы не могли бы там потише?! Как-никак у нас репетиция!
Дурманов примирительно поднял руку, и хотя он сразу же встал, но еще какое-то время торчал рядом с Волкогоновой — было такое впечатление, что он в чем-то убеждает Марину, уговаривает ее, а она с ним не соглашается, явственно качая головой. Но так как Калачников тоже демонстративно стоял, не собираясь продолжать танцевальные упражнения, пока в зале будут посторонние, продюсеру все же пришлось уйти.
После репетиции Калачников и Волкогонова спустились в буфет телецентра, чтобы выпить по чашке чаю. Когда они расположились за столиком у стены, Петр все же не выдержал и спросил:
— Чего это Дурманов хотел от тебя?
— Да так, мы просто поболтали… — отмахнулась Марина, только разжигая в Калачникове ревность.
— Мне показалось, тебе было весело.
— А что, мне надо было заплакать?
— Он чего-то от тебя добивался, так?
— Послушай! — рассердилась Марина. — А тебе не кажется, что ты перегибаешь палку?! Может, я должна давать тебе еще и письменный отчет, с кем и о чем я говорю в течение дня?!
Она, безусловно, была права: допрашивать ее у Петра не было никаких оснований. В конце концов, он сам познакомил Марину с продюсером, и при встрече они вполне могли поболтать несколько минут. И хотя Калачников был уязвлен, ему хватило ума не раздувать размолвку до крупного скандала. Но в этот день она оказалась не последней.