— Зато ради новой Конституции вы не то что волосы — вы собственную мать разорвете.
— Конституция имеет поистине мировое значение, а право распоряжаться землей в Палестине — очередная бредовая фантазия сионистских болтунов.
— Опять они за свое! — не выдержала Гина. — Ну сколько можно?! Только и делаете, что кричите и поносите друг друга! Дым коромыслом! Бессвязная болтовня! Пошли, Абрам. Пошли… как вас там?.. Аса-Гешл! Я покажу вам комнату девушки. Не беспокойтесь, ничего интересного вы не пропустите.
Она вышла из комнаты, Абрам и Аса-Гешл — за ней. В коридоре Гина остановилась и повернулась к ним:
— Послушай, Абрам, по-моему, здесь ему не место. А что скажете вы, молодой человек?
— Не знаю, мне было интересно.
— Слышишь, что он говорит? Дай ему несколько дней, и он станет большим европейцем, чем все они, вместе взятые. Если б не такой поздний час, я отвел бы его на Старую Рыночную площадь и купил бы ему стильный костюм и современную шляпу, — сказал Абрам.
— Прошу тебя, Абрам, подумай как следует, прежде чем устраивать чужую жизнь.
— О чем тут, собственно, думать? Он сюда учиться приехал, а не псалмы в синагоге распевать.
Гина открыла дверь и включила свет. В небольшой комнате рядом с металлической кроватью, покрытой темным покрывалом, стоял стол, на столе свалены были книга, пудреница, пуховки, стояли какие-то флаконы, стакан с зубной щеткой и фотография молодого человека с лицом мясника и лычками студента. В углу висело несколько платьев. В комнате было прохладно и тихо.
— Ну вот, — сказала Гина. — Как вам эта светелка, юноша? Подойдет?
— Очень даже.
— Кстати, как ты себя чувствуешь, Гина, дорогая? — неожиданно спросил Абрам. — Выглядишь ты превосходно. Принцесса!
— Это только потому, что я приоделась. Особых оснований радоваться у меня, увы, нет.
— От Акабы ничего нового? Зачем он тянет с разводом?
— Бог его знает. Ситуация с каждым днем становится все хуже. Когда он уже совсем готов дать развод, что-то не устраивает его отца; когда же ребе наконец соглашается, вмешивается бабка. Насели на него со всех сторон. Как они меня только не обзывают! Видит Бог, надо быть железной, чтобы все это переносить. А мой дорогой папочка недавно сообщил мне, что от меня отказывается и что я ему больше не дочь.
— Невелика потеря!
— Верно, но меня все это угнетает, пойми ты. Я всегда знала, что добром это не кончится. Я-то одна, а их много. Все обливают меня грязью. Ну, а в довершение всего… но, может, поговорим об этом в другой раз?
— Что случилось? Что ты хотела сказать?
— Ты скажешь, что я окончательно спятила.