— Ну же, говори! Что ты имела в виду?!
— Боюсь, что Герцу вся эта история надоела. Он чудесный, великодушный, образованный. Но, между нами говоря, человек он слабый. Все эти его искания совершенно меня не вдохновляют. Эта женщина, медиум… как ее зовут?.. да, Калишер. Она ведь самая обыкновенная мошенница. Связь с душами умерших у нее примерно такая же, как у меня с Распутиным. Над Герцем вся Варшава смеется.
— Пускай смеются. Он великий человек.
— И все же последнее время я что-то приуныла. Сижу с этими крикунами, и у меня голова кругом идет. Сейчас я молю Бога лишь об одном — чтобы хоть с ума не сойти. А впрочем, говори — не говори… Простите меня, молодой человек, — сказала она, повернувшись к Асе-Гешлу. — Где вы остановились?
— На Францисканской.
— Вам там, должно быть, неуютно. Перевозите вещи сюда. Как-нибудь справимся.
— Вы остаетесь? — спросил Абрама Аса-Гешл.
— Нет, мне сегодня еще надо успеть на Прагу. Не волнуйся — увидимся. Приглашаю тебя к себе. А теперь поторопись-ка за вещами.
Аса-Гешл вышел на улицу. Опять пошел снег, теперь он шел медленно, частыми, крупными хлопьями. Юноша поднял воротник. Этот день длился целую вечность. В ушах у него вновь и вновь звучали слова и фразы, которые он услышал за сегодняшний день. Он быстро зашагал по улице и вскоре перешел на бег. От неба, по-прежнему словно бы охваченного алым заревом, от покрытых снегом крыш, балконов и порогов веяло чем-то странным, таинственным, кабалистическим. Пламя в газовых фонарях металось, отбрасывало мерцающий свет. По снегу врассыпную бежали тени. Время от времени тишина нарушалась криком или грохотом, как будто кто-то в темноте выпалил из ружья. Аса-Гешл вдруг вспомнил, что еще сегодня утром он не знал в Варшаве ни единой души; теперь же, спустя всего двенадцать часов, он обзавелся жильем, учительницей, заработком — предложением переписать набело рукопись, а также приглашением посетить дом Абрама. В темноте ему мерещилось лицо Адасы, живое и светящееся — как во сне.
Когда Гина открыла ему дверь и увидела у него в руках кособокую корзину — весь его скарб, ей стало не по себе. Точно так же много лет назад, уезжая из Варшавы учиться, выглядел и Герц Яновер. «И этот парень тоже принесет кому-то несчастье, — подумалось ей. — Жертва уже есть и готовится к закланию».