Аделе не сводила с него широко раскрытых глаз. В ее взгляде читались изумление и даже нечто вроде благоговейного страха. На висках трепетали едва заметные голубые жилки.
— Надеюсь, я ясно выразился, — сказал, помолчав, Аса-Гешл.
— О, да.
— И что вы думаете?
— Ах, если бы все это можно было выразить на каком-то европейском языке!
Аса-Гешл собирался ей ответить, но в эту минуту дверь открылась, и в комнату, в сопровождении Розы-Фруметл, вошел Мешулам.
— Я вижу, у нас тут настоящий книжник, а? — начал старик. — Скажи-ка, юноша, как ты думаешь, тебе по силам эта работа?
— Думаю, да.
— Я-то сам сочинительством не занимаюсь. Нынче все на свете считают себя писателями. Но я пообещал, что рукопись будет напечатана, поэтому… И сколько ты хочешь за свои труды?
— Сколько скажете. Это не принципиально.
— Как прикажешь тебя понимать? Не одолжение же ты делаешь?
— Да… то есть нет.
— Расскажи о себе… Ты что, один из этих «современных» евреев?
— Не совсем.
— Если молодой человек вроде тебя убегает из дому, бросает своих родителей — значит, он уж точно не святой.
— А я на роль святого и не претендую.
— Кто ж ты тогда? Грешник?
— Учиться. Это все, к чему я стремлюсь.
— Учиться чему? Как отвечать на галахические вопросы? Что сказать женщине, испугавшейся оттого, что над ведром с молоком мелькнула тень свиньи?..
— Нет, не этому — это мне уже известно.
— Я слышал, моя внучка дает тебе уроки. Как ее? Ну да, Адаса.
Аса-Гешл покраснел.
— Да, — запинаясь, ответил он, — она дает мне уроки польского языка.
— Зачем тебе польский? Здесь Россия правит, а не Польша, если уж на то пошло. К тому же в субботу у Адасы помолвка. Негоже невесте уроки давать.
Аса-Гешл хотел что-то сказать, но лишился дара речи. В горле у него вдруг пересохло. Он побледнел, стакан с чаем, который он держал в руке, задрожал.
— Правда? — Роза-Фруметл всплеснула руками. — Мазлтов!
— Она выходит замуж за Фишла Кутнера. Его дед, Шимон Кутнер, торгует на Гнойной подсолнечным маслом. Человек он не больно-то ученый, зато честный, к тому же последователь моего бялодревнского ребе. Жених учится в молельном доме, а после обеда работает бухгалтером в лавке у деда.
— Какая прекрасная новость! — воскликнула Роза-Фруметл. — А Даша, подумать только, не сказала нам про это ни слова.
На лице старика появилась лукавая улыбка.
— В следующую субботу, — сказал он. — Тебя тоже пригласят. Будешь есть медовые печенья. — И, взглянув на Асу-Гешла из-под своих густых, кустистых бровей, он повел ртом так, словно хотел проглотить собственные усы.
4
В комнате наступила тишина. Аса-Гешл взял было с блюдца пирожное, но затем положил его обратно. Роза-Фруметл нервно теребила свои жемчужные бусы. Мешулам сел, взял страницу рукописи и поднес ее к глазам.