Дешево снять избу удалось и еще по одной причине — место было низменное, время от времени Москвой-рекой затопляемое. Зосимо-Савватиевскую мужскую обитель, нерасчетливо выстроенную поблизости еще при царе Алексее Михайлыче, пришлось перевести куда подальше, говорили, что братию отправили в город Бронницы, одни стены остались. И грозились старики, что нынешней осенью как раз и следует ждать потопа.
В эту избу и привела Алена Степаниду Рязанку.
По дороге они почитай что не говорили — так торопились. В избе тоже всё о хозяйстве. А когда повесили Степанидины образа, когда засыпали в горшок-кашник пшена и сунули в небольшую, да варистую печь, выставила Алена на стол лакомство, на торгу купленное, — малый горшочек рябины, в меду томлённой. Когда еще та каша поспеет! И две деревянные ложки выложила.
— Потом сходим, рыжиков соленых прикупим, капусты квашеной, маслица конопляного, — сказала хозяйственная Степанида. — Огурцов соленых…
— Огурцы в сенях, в бочонке, — сообщила Алена.
— Вот и ладно, я тебя калью научу варить на огуречном рассоле. Рыбная калья с икрой — такую только царю подавать, — Степанида крепко уселась на лавку и уставилась на горшочек с рябиной с некоторым сомнением — нелепо вроде бы начинать трапезу со сластей…
Но Алена за последнее время привыкла есть лишь то, что покупала на торгу, были же это главным образом сладкие пироги, пряники, леваши и даже пастила. И пока еще не скучала по вареву да похлебкам.
Она подцепила ложкой рябины и, прошептав «Господи, благослови ести и пити…», принялась уплетать ее без хлеба. Степанида проводила взглядом одну ложку, другую, третью — и поняла, что если не присоединится, то ничего ей и не достанется.
Вдвоем они быстро добрались до дна горшочка.
— Благодарствую на сладком едове, — чинно сказала тогда Степанида. — А теперь сядем рядком да поговорим ладком. Я тебя хорошо помню. Что, не вышло тогда с отворотом? Не помогла моя травка-прикрыш?
— Не помогла, — согласилась Алена.
— А почему не помогла — знаешь?
— Знаю. Растолковали добрые люди. Только одного не пойму — что ж ты мне сразу не сказала?
— Да пожалела, видать…
— Не нужно было меня жалеть, — твердо сказала Алена и вышла на середину избенки. — Кабы ты хоть предупредила меня! Ты же ведала, что мое проклятье мне во всем поперек пути встанет! Я, Степанидушка, через него дитя потеряла…
— Однако ж силу нажила, — заметила Степанида. — И немалую. Как это ты грозовую тучу собрать исхитрилась?
— Силу я у ведуньи переняла. К той ведунье меня послали проклятье снимать, а она при смерти оказалась. Не могла она умереть, силу не отдав, больно ее ломало. Я и согласилась принять, — коротко объяснила Алена. — Но сила-то в меня вошла, а пути она не знает и не разбирает. И страшно мне с ней… Научи, Никитишна, силой владеть и проклятье отделать!