Она и помочь было захотела, но Алена удержала ее. Отделывать эту скверную порчу следовало одному человеку, от начала и до конца. А каков будет конец — Алена уже предвидела.
Собрав с пола в корзину крупную грязь, она выпрямилась, огляделась в поисках необходимой ей ветошки, протянула было руку к холстине, но вдруг поняла, что на самом деле тут нужен замызганный передник девки, который не меняли тоже, надо полагать, с прошлого Рождества. Алена сдернула этот передник и поняла, что пол им вытирать уже нет нужды. Девка так долго носила его, что он впитал в себя всю ее теперешнюю мерзость, и если бы он попался лежащим на перекрестке кому-то из людей знающих, тот сразу бы определил, что здесь отделывали «бесовскую пасть».
Но перекрестка было мало. Эта порча, грубая и мощная, как пущенный сильной рукой булыжник, не должна была оставаться на земле. Требовался перекресток — но водяной!
Алена, держа в левой руке корзину, правой показала на девку.
— Анна? Мария? Марьяна? — спросила она.
— Катрине, Катрине! — разом ответили родители.
— Катерина. Ладно.
Она сделала рукой движение, которое на всех языках означает — за мной! И поспешила прочь, и — вниз по лестнице, и — вон из этого дома с этой страшной вонючей ношей!
У дверей она поманила за собой отца несчастной девки. Вывела его на улицу и там на мгновение растерялась. Река была где-то поблизости а как к ней добраться, Алена не понимала.
— Дунюшка, подруженька! — позвала она. — Выйду, благословясь, пойду, перекрестясь, из дверей в двери, из ворот в ворота под ясное небо, под чистые звезды, под ясное солнце, под луну, под всю Божию колесницу, прямо к синей речке, там камень-пенья, коренья, желтые пески, крутые бережки. Ты, камушек, откачнись, а ты, Дунюшка, отзовись!
Река прислала прохладное свое дыхание, погладила щеку. Алена посмотрела на своего спутника, который во всем ее бормотании ровно ничего не понял, и взглядом позвала его за собой.
Они вышли к набережной.
Сообразив, что содержимое корзинки должно попасть в воду, девкин отец повел было Алену на мост, составленный из больших плотов, но она показала рукой, что мост не годится, и спустилась с ним туда, где ждали господ лодочники.
Сев в лодку, Алена поставила на дно корзинку и вздохнула с некоторым облегчением.
Теперь следовало искать водный перекресток.
Это могло быть место, где одна река впадает в другую. Но Алена, поладив с речкой Дунюшкой, уже поняла, что поблизости таких рек нет. А выходить в самое устье, где речная вода мешается с морской, она не хотела. Речную-то воду, пресную, она понимала, и каждая скользящая по-над самым дном струйка говорила уж внятным ей языком, а что там с морской выйдет — еще неведомо. Да и отзовется ли морская вода на имечко «Ульяна»? Может, у нее иное, здешним людям ведомое, а чужой ведунье она откликаться не пожелает?