Служба закончилась, и мы медленно вернулись в дом тети, где должен был начаться традиционный десятидневный траур. По иудейской традиции самого близкого родственника усопшего не оставляют одного в течение этого времени. Его навещают по несколько раз в день, приносят еду и другие необходимые вещи, с тем чтобы повседневные заботы не тревожили его. Это чрезвычайно меня пугало, так как я считал своим долгом заботиться о тетушке, но не мог не показываться в Крейвен-Хаусе и у Кобба десять дней подряд. Заседание совета должно было состояться в последний день траура, и если я собирался помочь Эллершо, а именно для этого он меня нанял, то не мог уклоняться от своих обязанностей, не подвергая опасности Элиаса и мистера Франко. Кобб мог дать мне день или два, но большее было за пределами его человеколюбия.
Я шел среди толпы друзей и скорбящих и вдруг почувствовал, как кто-то положил мне руку на плечо. Я обернулся и увидел Селию Глейд. Признаюсь, у меня екнуло сердце, и на короткое сладостное мгновение я забыл глубину своего горя и испытал огромную радость от того, что она здесь. И хотя вскоре мое сердце вновь наполнила печаль, на какое-то время я позволил себе не думать о тех тайнах, которые окружают эту женщину, о том, что я не знаю, ни кто она, ни чем занимается, правда ли, что она еврейка, как утверждала, служит ли она французской короне и что ей, собственно, от меня нужно. В этот миг я позволил себе думать о таких вопросах, как о простых банальностях. Я позволил себе поверить, что я ей небезразличен.
Я отошел в сторону под навес, и она последовала за мной, не убирая руку с моего плеча. Участвующие в процессии посмотрели на нас с любопытством, поэтому я свернул в переулок, который вел в открытый двор. Я знал, что там было чисто и безопасно. Она поспешила за мной.
— Что вы здесь делаете? — спросил я.
Она была в черном, и этот цвет подчеркивал черноту ее волос и глаз и белизну ее кожи. После похорон поднялся небольшой ветер, который выбил несколько прядей из-под ее черного капора.
— Я услышала печальное известие о вашем дяде. Среди евреев, как вы знаете, нет секретов. Я пришла выразить вам сочувствие. Знаю, вы и ваш дядя были близки, и я сочувствую вашей утрате.
— Странно, что вы знаете о том, как я к нему относился, хотя мы об этом никогда не говорили.
Я говорил ровным, спокойным голосом. Не могу объяснить, почему я избрал такую линию поведения, мне просто хотелось, чтобы Селии можно было доверять, и я не мог побороть в себе тяги отбросить все сомнения.
Она закусила губу, опомнилась и закрыла на мгновение глаза.