— Что вы можете сказать об этом мистере Тизере?
— Боюсь, очень немного. Абсалом нечасто говорил о нем, а когда говорил, в его словах звучали нотки чуть не презрения, что ли. Он превозносил проницательность мистера Тизера и в то же время смеялся над ним. Говорил, что он как дитя и что, мол, беднягой можно крутить как заблагорассудится, вот Абсалом и крутил.
— Может быть, вы случайно слышали, где они встречались?
— В этом я могу вам помочь. Однажды я слышала, как мистер Пеппер говорил с кем-то о предстоящем свидании и дал адрес дома на Филд-лейн, рядом с таверной «Виноградная гроздь», если не ошибаюсь. Не знаю, частный это дом или нет, но помню, как он давал именно этот адрес.
— А сами вы туда не ходили?
— Нет, с какой стати мне туда ходить?
Из любопытства, подумал я. Потому что ты не запомнила бы адрес, если бы тебя это не интересовало. Но я придержал язык, ибо ничего не выиграл бы, дав понять, что знаю о ней больше, чем она хотела бы. Нельзя было показывать, что мне почудилось, будто она, как ни странно, ревновала мужа к этому Тизеру.
Через какое-то время стало ясно, что миссис Пеппер больше нечего мне сказать, и я поблагодарил ее за то, что уделила мне время.
— А моя рента? — спросила она. — Ей ничего не угрожает?
У меня не было желания лишаться источника полезных, как мне казалось, сведений, поэтому я решил ответить уклончиво.
— Я буду делать все, что в моих силах, — сказал я и поклонился.
Она закусила губу от досады.
— А если я вам кое-что покажу, — сказала она. — Если я позволю вам взглянуть на это, вы действительно сделаете все, что в ваших силах, чтобы мне помочь?
— Конечно, — пообещал я, пытаясь выбросить из головы, что поступаю лицемерно.
Я не знал, почему Ост-Индская компания платила ренту этой даме, но, скорее всего, после того как я раскрою их секреты, выплаты прекратятся. Одним словом, я убеждал эту женщину помочь приблизить ее собственное разорение.
Она попросила немного подождать и вышла, а вскоре появилась вновь, держа в руках тоненькую книжицу в одну четвертую листа, обтянутую телячьей кожей. Она прижимала ее к груди, и я заметил на передней обложке большую царапину.
— У моего мужа, покойного мистера Пеппера, была одна особенность. Он не раз говорил мне, что его тетради — это его память. Ему было необходимо записывать свои идеи сразу же, как только они приходили ему в голову, иначе он боялся, что забудет и не сможет вспомнить. Он и вправду полагал, что забыл больше прекрасных идей, чем может прийти на ум целой армии людей за всю их жизнь. Поэтому тетради всегда были у него под рукой, и он постоянно что-то в них записывал. В некоторых, как он считал, содержались прекрасные идеи, а в других не было ничего ценного. Когда люди из гильдии пришли за его книгами, они сказали, что им нужны все. Но кое-что все же осталось. Вот эта тетрадь, и то лишь потому, что это книга его ошибок, неудачных идей — так он говорил. Он как-то сказал мне, что не стал бы огорчаться, если бы эта тетрадь потерялась. Я запомнила ее из-за царапины на обложке, она похожа на букву «П» — первая буква фамилии Пеппер, понимаете. Как бы то ни было, я осмелилась оставить ее себе.