— А ты только что высасывал или не высасывал яд?
— Возможно, — неохотно ответил он.
— А какие змеи в Англии являются ядовитыми?
— Те, что предпочитают тенистые, поросшие лесом места — Vipera berus.
Виктория, казалось, была шокирована, ее лицо и руки побелели и стали влажными.
— То, что я провела всю свою жизнь в приюте, не означает, что я не могу расшифровать латынь. О Боже, Vipera означает гадюка, — простонала она.
— Послушай, не стоит торопиться с выводами. Песчаная змея обычно пятнистая.
— Дай я угадаю, — проговорила она, ее значки неестественно расширились. — А у гадюки на спине узор из темных ромбов.
— Послушай, есть возможность, что ты можешь ненадолго заболеть, но по всем причинам стоит предположить, что ты поправишься. Ты молода, и полна сил, и… — От его слов на лице девушки проступило еще больше беспокойства, так что Джон схватил ее в свои объятия, и она наконец-то дала волю слезам, медленно собиравшимся в ее стекленеющих глазах. Он мысленно помолился о том, чтобы последние произнесенные им слова оказались истинной правдой. И при этом он понадеялся, что его горло болит от напряжения, а не от яда.
Герцог наклонился и поцеловал ее висок, а потом мокрые щеки, а после ее… Господи, всеми фибрами души ему хотелось осушить эти слезы. Он сделал бы все, что угодно, чтобы прогнать ужас этого момента. Ему хотелось утешить Викторию, заверить, что хотя бы раз в жизни о ней заботятся.
— О, пожалуйста, Джон… — прошептала она, вздрагивая. — Ляг рядом со мной. Поцелуй меня. Обними меня.
Он точно знал, о чем она просила, и то, что он точно не мог этого сделать. Больше всего в своей жизни — организованной, упорядоченной, тщательно выстроенной для того, чтобы дистанцироваться от любой чертовски коварной, достигшей брачного возраста женщины в Англии, жизни — Джон хотел предложить ей быстрое физическое утешение. Однако Виктория ничего не знала о том, что просила.
Боже. А ведь она на самом деле может умереть. Или нет. В любом случае, эта крошечная хижина посреди леса была последним местом, где он лишил бы девственности женщину, которую хотел бы видеть в качестве будущей герцогини Бофор — если она сможет пережить еще один день и одну ночь.
Герцог покачал головой, чтобы прочистить ее. О чем он только думает? Иисусе, кого он пытается обмануть? Прямо здесь, прямо сейчас, не важно, умирает она или нет, но ему придется перестать уклоняться от одного важнейшего факта.
Он обожает Викторию. Не может держаться от нее подальше, не важно, с каким трудом он пытался этого добиться. Она может быть самой дерзкой особой женского пола во всем мироздании, но дьявол, в этом было определенное очарование, потому что до сих пор ни один живой мужчина или женщина не осмеливались даже думать, что могут управлять им.