Мы с Лазарем стояли на дороге и смотрели на огни города. Город простирался далеко впереди, совсем как на ладони, и казалось, что весь он — наш. Мы были здесь, прошли от начала до конца, познали его тайны, видели тех, кто правит городом в ночи, и заработали право считать его «своим».
Теперь я стояла на этом месте три года спустя. Шуршал под ногами тот же гравий, в лицо лениво дул ветер, только прохлада была не летней — зимней. И еще изменился цветной рисунок городских огней. Город стал больше.
Я подышала на холодные ладони и пошла к машине.
Вчера полузабытый голос из далекого прошлого в моем телефоне позвал меня сюда. Голос звали Мариной. Марина не явилась.
Я переключила передачу, осторожно развернулась и вырулила на дорогу. Тишину и воспоминания оборвал звонок мобильника.
— Алло.
— Привет, охотница.
— Кто это?
Голос был мужским, а значит, посылаю к черту. Хотя Марину я бы тоже послала: нечего опаздывать в такой холод.
— Не узнала?
— Представляться надо, — сказала я. — У меня память не резиновая.
Я бросила трубку обратно на приборную панель.
Еще один привет из прошлого. С тех пор, как я развелась и Эмиль перестал оберегать мой «покой», а номер телефона появился в справочниках и еще черт знает где, возникло новое неудобство в жизни. Месяца не проходило без звонков «друзей» и прочих знакомых, жаждущих восстановить общение. Я уверяла, что друзей у меня нет, а денег не одалживаю даже под проценты, и не очень вежливо посылала.
Марина — другое дело. Раньше я называла ее подругой. Мы вместе входили в группу Лазаря. Эта девушка с яркими, осенними волосами и россыпью веснушек, произвела на меня сильное впечатление. Она на всех его производила.
Кепка, лихо заломленная на ухо, широкая ухмылка и дружелюбный взгляд. Люди, которые умеют так смотреть, становятся друзьями на всю жизнь, такими, чтобы хоть в огонь за тебя, хоть в воду, или врагами, ненавидящими так же честно и открыто. С душой нараспашку.
У меня еще был звонкий голос и заразительный оптимизм. Я сама еще была — хоть в огонь, хоть в воду, была еще — хоть куда. Наши глаза горели таким родственным огнем и азартом прогнуть жизнь под себя, что никто и не сомневался.
Я остановилась перед высокими коваными воротами. Не знаю, как Эмиль провернул эту сделку, но дом бывшего мэра теперь принадлежал ему.
За оградой ничего не изменилось, посередине двора торчала огромная клумба, занесенная снегом, если разворачиваться к выезду, то только вокруг. Так не практично. Лично я снесла бы клумбу и сделала полноценную парковку. От ворот расчищенная дорожка вела к крыльцу. Широкое крыльцо освещали фонари.
