Она открыла глаза, чтобы увидеть, как в его потемневших сейчас глазах отражается чувство вины. Девушка заговорила до того, как смогла даже подумать.
— Поможет ли тебе, если я скажу, что заранее прощаю тебя? Или, может быть, тебя подстегнет толика злости? Только подумай о заголовках… Жених Века — ЖЕНИТСЯ!
— Виктория… — прохрипел он. — Ты самая поразительная… докучливая… неотразимая женщина.
— Такие комплименты. Эти слова мечтает услышать любая леди…
Джон прервал ее, прижавшись ртом к ее губам. А потом его поцелуй стал таким всепоглощающим, что ее мысли спутались, и она потеряла над собой контроль.
А затем мысли исчезли, когда он скользнул чуть ниже, устроившись в развилке ее бедер, ткань его бриджей слегка натирала нежную кожу на внутренней стороне бедер Виктории.
А потом он медленно изогнул бедра. Это было самое странное, самое интимное ощущение — как будто все тело Джона целовало ее тело, обтекало контуры ее тела — заполняя ее в том месте, в котором именно он должен был быть первым.
И прежде, чем она смогла постичь значимость того, что произошло, он начал нежно покачиваться, и она словно расплавилась, превратившись в жидкость.
— Держись за меня, милая, — прошептал герцог ей на ушко. — Крепче. — И на этот раз она послушалась его, буквально выполнив его пожелания.
Внезапно Викторию пронзила боль и ее плоть запульсировала.
Он замер в неподвижности.
— Подожди немного, — простонал герцог. Он был глубоко внутри нее, эта его часть подрагивала в такт биению ее сердца.
Девушка отметила, что его рука гладит ее волосы, и медленно почти примитивное желание придвинуться к нему еще ближе — приблизиться, а затем отступить — охватило ее. Ее пальцы снова впились в выпуклые мускулы на его спине.
По ее сигналу, Джон продолжил нежные, но все усиливающиеся по мощности толчки, выполняя все ее темные, как ночь, полеты фантазии. А потом мысли покинули ее, когда она разлетелась на тысячи звезд, похожих на те, что бывают на небе весенней ночью. Он погрузился в нее еще глубже, чем она думала это возможно, а затем вздохнул и замер, его сердце билось всего лишь в нескольких дюймах от ее собственного.
Полуденная жара, бренди и яд наслоились друг на друга в ее сознании. Вскоре за ними последовала и неизбежная вина из-за того, что Виктория только что заставила его сделать, и она сдалась перед размахом этих происшествий.
Когда Джон осторожно перекатил ее на бок и принял в свои объятия, то отчаянно надеялся, что сумел дать ей часть наслаждения и прогнал прочь самые темные страхи, по крайней мере, на несколько минут. Боже, он же поклялся, что не сделает этого. Вот чего стоит его хваленая дисциплина. Последние признаки его самоконтроля исчезли перед лицом ее очаровательно пылкого желания. Виктория, с ее трогательной демонстрацией напускной храбрости и невинностью разбудила в нем такую отчаянную потребность, о которой он даже не подозревал. Она была такой же жизненно важной для него, как и воздух, которым он дышал.