– Девятнадцать, – нехотя ответила Светка и добавила с вызовом, вскидывая голову: – Я совсем не малая! Скоро двадцать исполнится!
«А мне скоро двадцать четыре, – подумал Егоров, – но чувство такое, что жизнь свою я выбрал уже сполна».
– На вид не больше шестнадцати, – засомневался он.
– Двадцать, двадцать. – Черные бровки упрямо двинулись к переносице. – И не подумай ничего такого… С парнем, которого ты видел, я только потому хожу, чтобы другие не приставали.
– А он не пристает?
– Нет, он тихий. Мы с ним даже не целовались ни разу, – сказала Светка и покраснела.
Виктор скептически хмыкнул и пожал плечами:
– Очень даже зря. Странно, если кто-то нравится, то обязательно следует целоваться.
– А кто тебе сказал, что нравится? – возмутилась Светка и… убежала.
«Совсем ребенок», – подумал тогда Егоров, глядя, как Маленькая Мэрилин нарочито обходит его стороной и подчеркнуто не замечает.
Вскоре они помирились, хотя, в принципе, и не ссорились.
Вернувшись, Егоров нашел на столике все заказанное. Он быстро хватанул водки прямо из горлышка и окинул взглядом кафе. Дурашливая мошкара носилась возле разноцветных лампочек, крестом нависающих над площадкой. Юноши все откровеннее выказывали отношение к спутницам, вплотную придвинув к их стульям свои и кладя руки на плечи девушкам.
Из больших черных колонок плыла мягкая, нежная музыка, под которую так хотелось любить и быть любимым. Столики постепенно освобождались. Молодежь, да и не только она, парочками, взявшись за руки или обняв друг друга, уходила то ли к морю, то ли туда, где так призывно звенели цикады.
Наступало время исключительно для двоих, когда им не нужен никто, кроме друг друга. Лишь Виктору некуда было торопиться.
Светка вновь подошла, неся на тарелочке пирожное.
– Это лишнее, но приятно. Спасибо за заботу.
Девичьи щеки облил румянец.
– Я сейчас, – сказала официантка и исчезла.
На этот раз ее не было долго. Зато потом у Виктора выкатились глаза, а присутствующие мужики, все до единого, повернули головы.
Светка сняла передничек и еще туже затянула поясок на легком платьице. Она резче оттенила глаза и подкрасила губы более темной помадой, вероятнее всего, чужой. Волосы взбила и расчесала так, что свет причудливо ломался в них, и от этого они казались пышными и воздушными.
В руке девушки был бокал с красным вином.
– Забастовка?
– Нет, просто девочки сказали, чтобы отдыхала. Они у нас такие хорошие. Прямо вытолкали меня. Давай, Витя, за столик свободный перейдем?
– Твой друг не закатит скандал?
– Он уже давно не друг, – радостно сообщила Светка.