“Все синее – хорошее, – подумала Саша. – Отчего это? Небом наполняется”.
Она взглянула на парня. Тот не отвел глаз и смотрел вроде не мимо, но и не на нее.
– Здравствуйте, – сказала Саша; она решила заново представиться: – Я – журналист Савельева из районной газеты, приехала к вам в гости. Хочу написать о вас очерк. Как вы здесь живете.
Старик взял кусок хлеба и начал крошить на стол. Крошки размокали в супных сплесках и расползались в липкую кружавчатую дрянь.
Саша вытащила тетрадку и положила на колени.
– Вы не возражаете, если я вам задам несколько вопросов? – Она надеялась, что один из них отзовется.
Старик принялся крошить новый кусок хлеба. Парень не отводил взгляда, и Саша прыгнула в серый прозрачный колодец его глаз.
– Вы, – сказала Саша, – вас как зовут?
– Костин, – ответил парень. Он продолжал смотреть не на нее.
– Костин, – повторила Саша. Она записала фамилию. – А имя?
– Миша, – сказал Костин . – А вы что, меня не помните?
“Бедный мальчик, – подумала Саша. – Думает, я отсюда”.
Она решила повторить еще раз.
– Михаил, – сказала Саша, – меня зовут Александра Савельева. Я к вам приехала из города, из газеты. Хочу о вас написать. Вы здесь давно?
– Три месяца, – ответил Миша Костин.
– Нет. – Старик поднял над головой красный морщинистый кулак. – Не заставите. Не заставите.
Он закрыл глаза и затих, словно испугался собственного голоса и спрятался в темноту за опущенными веками. Саша помолчала, чтобы дать его словам уйти, раствориться в пропахшем едой воздухе столовой.
– Скажите, Миша, – попросила Саша Савельева, – а вы откуда сюда приехали?
Она осеклась, поняв, что это прозвучало, будто Костин приехал сам, добровольно. Хотя, может, так было и лучше.
– Спецдетдом номер семьдесят девять, – тут же ответил Миша. Он помолчал и в первый раз добавил пояснение: – Для детей.
Саша почувствовала, что это начало беседы: возможно, ответы перестанут быть односложными и Миша Костин доверится ей, разговорится. Наполнит ее очерк своим личным, что заставит читателя сопереживать.
– И долго вы там были? – спросила Саша. Ей хотелось, чтоб долго.
– С шести лет, – сказал Костин. Он вынул из кармана кусок липкого размякшего хлеба и откусил. Костин начал старательно прожевывать откушенное, а оставшийся хлеб положил обратно в карман.
Кто-то прижался к Саше сзади, словно облепил ее спину мягким и теплым. Она осторожно обернулась, отстраняясь от чужого тела: за ней стояла коротко остриженная карлица с круглым оплывшим лицом. Она была ростом с десятилетнего ребенка и от придурковатости казалась без возраста. На ее отвисшей нижней губе скапливалась слюна и падала на ворот байкового халата. Карлица улыбнулась и ласково заклокотала, словно отвечая на все Сашины будущие вопросы. Затем она снова прижалась к ее спине и вымазала Сашу слюной.