Ника сидела, развалившись на диване, в здании телефонной станции, пока Леха, плотно закрыв за собой дверь, что-то кричал в телефонную трубку. Мимо Ники проходили пугливые провинциальные женщины, сторонясь её как источник дизентерии. Вид у Ники и в самом деле был невыходной. На плечи накинута грязная телогрейка, на ногах резиновые сапоги, забрызганные чем-то напоминающим животные фекалии, джинсы смяты и порваны, лицо закрывает бейсболка. Не Линда Евангелиста, одним словом. "Вот, завалить бы в таком виде в кабак в Москве", - фантазировала Ника.
Леха резко распахнул дверь кабинки, подошел к Нике, пряча в карман сложенный вчетверо лист бумаги:
- Вставай, нужно дежурную аптеку найти.
- Кому ты звонил? - спросила Ника.
- Один мужик, нарколог, друг моего отца.
- Твой отец, что - тоже?
- Нет, мать. Умерла уже.
- Прости, Леш, я не знала.
- Ничего, Ника, как-нибудь потом расскажу.
Когда они вернулись в лагерь, их ожидала ещё одна неприятность. Леля, до этого совершенно здоровая, лежала на кровати с температурой. Ее лицо пылало, глаза лихорадочно блестели, а из носа текло, не переставая. К тому же ей было больно глотать. У ребят не было никаких лекарств. Макс заваривал Леле чай, Юля, насупившись, сидела на кровати и разгадывала кроссворд. Врача в лагере не было, а деревенский фельдшер по воскресеньям, как и вся деревня обычно прибывал в невменяемом состоянии. И даже случись в деревне эпидемия чумы, от него в медицинском смысле все равно не было бы проку. Деревенские имели привычку по выходным не болеть.
Леха, увидев больную Лелю, ещё не отдохнув с дороги, велел Нике собирать её вещи.
- В Москву поедем, - коротко сказал он и пошел доставать машину. Увеличив вознаграждение владельца красной девятки от бутылки до ящика, он забрал машину с условием, если "повяжут менты, отвечать самому". Потом он взял на руки горящую Лелю и понес её в машину, велев Максу нести чемоданы, а Нике идти к Збарскому и объяснять ситуацию. В палату через пять минут вернулась одна Ника.
- Ну, что, невеста, - цинично сказала она. - Максимка твой в Москву поехал, за Лелей ухаживать.
Потом, не обращая никакого внимания на Юлю, пошла в угол к Соне, которая скорчившись лежала на кровати.
Юля бросила ненавидящий взгляд на Нику. Ника обладала потрясающим свойством видеть вещи насквозь. Вот, вроде бы даже за целый день и виду не показала, что догадалась, что Юля спала с Максом. А ведь знала, знала об этом, как только увидела Юлю с утра, возвращающуюся к себе в комнату - усталую, стыдящуюся, с мучительными мыслями о том, что совершила ошибку. "Ведьма какая-то", - подумала Юля. О том, что произошло Юля старалась не думать. Помимо сокровища, которая простоватая мама велела беречь для мужа, она потеряла ещё и Макса, теперь уже навсегда и без надежды на вторую попытку. С утра, проснувшись с ним в одной постеле, Юля ждала, что он скажет ей что-нибудь, похожее на предложение руки и сердца. Она ждала, что он оценит её жертву. Еще она была уверена, что если Макс пошел на это, то он сделал свой выбор. Ведром холодной воды было для неё то, что она услышала. Их утро напоминало прощальную встречу Паратова с Ларисой Огудаловой.