Знание имеет еще одно, притом более существенное, отношение к проблеме любви. Глубинная потребность соединиться с другим человеком, чтобы освободиться из темницы собственного одиночества, тесно связана с еще одним специфически человеческим желанием — желанием познать «тайну человека». Хотя жизнь уже и в самих ее биологических проявлениях есть чудо и тайна, человек, в своих характерно человеческих проявлениях, есть непостижимая тайна для себя самого — и для своего ближнего. Мы знаем себя, и все же, несмотря на все предпринятые нами усилия, не знаем себя. Мы знаем своего ближнего; и все же не знаем его, потому что мы — не вещь, и наш ближний — не вещь. Чем глубже мы погружаемся в глубины своего существа или чьего-либо существа, тем удаленнее от нас становится граница познания. И все же мы не можем не хотеть проникнуть в тайну человеческой души, в ту сокровеннейшую суть, которая и есть «человек».
Один, отчаянный, путь познать тайну — это путь полной власти над другим человеком; власти, которая заставит его делать то, что мы хотим, чувствовать то, что мы хотим; думать то, что мы хотим; которая превратит его в вещь, нашу вещь, нашу собственность. Предельность такой попытки познания обнаруживается в крайностях садизма, в желании и способности причинять страдания человеческому существу; пытать его, заставить выдать свою тайну в своих страданиях. Эта жажда проникнуть в тайну человека, в его, а, следовательно, и нашу собственную тайну, служит основным побудительным мотивом грубой и беспредельной жестокости и разрушительности. В лаконичной форме эта идея была выражена Исааком Бабелем. Он приводит слова солдата времен русской гражданской войны, который конем затоптал своего бывшего барина. «Стрельбой, — я так выскажу, — от человека только отделаться можно, … стрельбой до души не дойдешь, где она у человека есть и как она показывается. Но я, бывает, себя не жалею, я, бывает, врага час топчу или более часу, мне желательно жизнь узнать, какая она у нас есть» [9].
Мы часто видим этот путь познания в его явной форме у детей. Ребенок разбирает и ломает какую-либо вещь, чтобы познать ее; или разделывается с живым существом, жестоко обрывает крылья бабочке, чтобы познать ее, разгадать ее тайну. Жестокостью как таковой движет нечто более глубинное: желание познать тайну вещей и жизни.
Другой путь познания «тайны» — это любовь. Любовь — активное проникновение в другого человека, при котором мое желание познания удовлетворяется путем единения. В состоянии единения я познаю тебя, познаю себя, познаю кого-то — а не «узнаю» что-то. Я познаю тем единственным способом, каким только и возможно для человека познание живого — путем переживания единения, а отнюдь не путем рассудочного познания. Садизм побуждаем жаждой вызнать тайну, и если я — садист, то остаюсь таким же незнающим, каким был и прежде. Я разорвал другое существо на части, и все, чего я достиг, — это разрушил его. Любовь — единственный путь познания, который через единение дает мне то, чего я искал. Любя, отдавая себя, проникая вглубь другого человека, я нахожу себя, открываю себя, открываю нас обоих — открываю человека.