У воспитанницы швейцарского пансиона широко раскрылись глаза. Тэлворт вдруг остановился и с ужасом посмотрел на нее.
— Я не рассказывал об этом никому на свете, — пробормотал он. Восковое лицо постепенно стало багровым.
Эвелин не сводила с него взгляда, и в ее зеленых глазах отражалась боль, пока все только что услышанное прокручивалось в голове. Где же Марк жил, если у него было такое трудное детство и пришлось так рано начать работать?
Исповедовавшийся сердито провел рукой по темным густым волосам.
— Сам не пойму, почему я все рассказал вам. Интересно, понимаете ли вы… Я вручил оружие, с помощью которого вы при желании сможете меня уничтожить. Все, кто составляет сейчас мое окружение, родились с серебряными ложками во рту. Они посещали одни и те же престижные школы, над их произношением потрудились в Кембридже и Оксфорде. Их семьи общаются испокон веков. Они образуют тесный клан и принимают только себе подобных, ибо только им доверяют. Если они узнают о моем прошлом, сразу поймут, что я не принадлежу к их кругу. Что я — пришелец в их уютном мирке, как инопланетянин. Свора снобов накинется на меня и разорвет на кусочки. Если захотите погубить империю Тэлворта, достаточно повторить кому-нибудь то, что я сейчас рассказал вам.
Следующее утро Марк и Эвелин провели в оранжерее, где расставили мольберты. В помещении оказалось немного цветов — больше комнатные растения в горшках. Среди них — нарциссы и гиацинты, папоротники, апельсиновое деревце в кадке и дикий виноград. Эвелин представила, как летом виноград оплетает стены и даже стеклянную крышу.
Художники расположились в центре оранжереи. Оба писали натюрморт — апельсины и лимоны в гладкой синей чаше, покрытой глазурью. Фоном служила большая раскрытая книга.
Марк подошел посмотреть, как идут дела у Эвелин. Он полуобнял ученицу и быстрыми, четкими движениями исправил ошибки.
— Может, так лучше?
— Понимаю, спасибо, — низким голосом поблагодарила художница. Она ощущала тепло его сильного тела, к которому хотелось прижаться и погрузиться в мягкие, надежные объятия. Когда Марк отодвинулся, стало холодно. Эвелин заставила себя сосредоточиться на рисунке. Второй раз получилось гораздо лучше.
Краешком глаза она поглядывала на соседний мольберт: уже виднелись фрукты — пылающие апельсины и прохладный лимон. Рисунок получался смелым, страстным, насыщенным.
Все-таки Тэлворт — удивительный человек. Каждый раз открывается с новой стороны. Что он наговорил вчера! Она до сих пор находилась под впечатлением рассказа о тяжелом детстве.
Как будто услышав ее мысли, Марк снова подошел к Эвелин. Его лицо потемнело и осунулось. Эвелин молча выдержала взгляд.