— Ну что вы, бросьте. Внешне вы совсем не изменились.
— А вы изменились, — сказал профессор с присущей ему откровенностью.
— Все эта проклятая служба. Кстати, почему вы мне выкаете?
— Как и тогда.
— Но может быть…
— Нет.
— Но вы меня помните?
— Разумеется, помню.
— Позвольте один вопрос… А потом перейдем к другим, совсем другого рода… Вы всегда ставили мне «тройки» за сочинения по итальянскому — за то, что я все передирал. Но один раз поставили мне «пять». Почему?
— Потому что в тот раз вы списали с умом.
Прокурор рассмеялся.
— С языком у меня всегда было плохо. Потом в этом уже не было большой беды. Видите, теперь — прокурор Республики.
— Дело не в языке, дело в умении мыслить. Знали бы язык хуже, занимали бы сейчас и должность повыше этой.
Это было страшным оскорблением. Прокурор побледнел и приступил к допросу по всей форме.
В тот же день из Эдинбурга приехал сын убитого, а из Штутгарта — жена. По наблюдению всех, кто вел следствие, встреча матери и сына была не из приятных. Жена, ясное дело, примчалась, дабы оторвать от наследства, что возможно. Сын — чтобы воспрепятствовать этому, но прежде всего выяснить, как и почему был убит отец и кто убийца.
Встреча состоялась в кабинете начальника полиции. Они не поздоровались; вместо этого сын сухо произнес:
— Можешь возвращаться в Штутгарт, для тебя здесь ничего нет.
— И это ты мне говоришь!
— Это не я говорю, а письма, которые отец записал на пленку несколько лет назад.
— Не уверена, что они имеют вес или что их нельзя опротестовать. Давай договоримся: все продаем и расходимся.
— Я ничего не собираюсь продавать. Возможно, останусь здесь сам. Я жил здесь много лет — еще во времена дедушек и бабушек. Я прекрасно все помню… Да, пожалуй, я останусь. Мы с папой часто мечтали вернуться и пожить здесь.
— С папой! — ехидно парировала женщина.
— Ты хочешь сказать, он не был мне отцом? Знаешь, матерей не выбирают: я бы, разумеется, тебя не выбрал… С другой стороны, и ты бы не выбрала меня в сыновья. Но отцов — выбирают, и я выбрал Джорджио: я любил его, и для меня его смерть — удар. Он был моим отцом. А ты слишком большое значение придаешь своим любовным интрижкам.
Холеная, унизанная кольцами рука матери опустилась на перчатку сына. Юноша повернулся к матери спиной, принялся разглядывать книжные полки, как будто они его заинтересовали. Он плакал.
Начальник полиции сказал:
— Это ваши дела, синьора. Я бы хотел выяснить, имеются ли у вас какие-нибудь подозрения касательно убийства вашего мужа.
Синьора пожала плечами:
— Он сицилиец, а сицилийцы, Бог его знает отчего, и через много лет убивают друг друга.