…Однажды мы ехали с ним летом на дачу в машине и услышали по радио дурацкую песню «Белые розы» группы «Ласковый май». Кто решил пустить это пошлое ретро по модному каналу, остается только гадать… Но именно в этот момент что-то в нас двоих срезонировало, Алеша включил музыку на полную громкость и открыл окна. Мы стали орать эту песню, подпевая певцу, в лицо бил ветер, водители проезжавших рядом машин многозначительно крутили у виска, а мы орали нехитрые слова, и в этот момент произошло какое-то чудо — мы стали единым целым, точно любовь и единение заполнило нас до краев и выплескивалось на шоссе, улетало с ветром, шумело в кронах деревьев… Я увидела, что его лицо становится светлым, ясным, глаза чистыми и сияющими… Потом у нас было много таких моментов: когда мы ездили на шумном дизельном «мерседесе» по Шварцвальду и запускали воздушных змеев на немецко-швейцарской границе, когда ходили в русскую церковь в Баден-Бадене, когда готовили вдвоем чебуреки в новой фритюрнице, обсыпая друг друга мукой и безостановочно смеясь, когда плакали, тесно обнявшись, в больнице, после того как Ирине Павловне ампутировали ногу… Мы стали с ним по-настоящему родными, близкими людьми, много пережившими и перестрадавшими. Однажды мы с Алешей в едином эмоциональном порыве поклялись друг другу, что будем верны, что возьмем на себя ответственность друг за друга и не станем обманывать, ни в большом, ни в малом, что рискнем создать по-настоящему честные, сильные, глубокие отношения… Настоящие.
Я не могу без него жить — и простить его не смогу. Не смогу притворяться, прикидываться, хитрить, манипулировать им. Все теперь потеряло смысл. То, что я принимала за проявления сыновьей любви, оказалось грязной ложью и спекуляцией. Под предлогом заботы об Ирине Павловне он развлекался со «средством от прыщей». Все было ложью, все!
Я не знала, что мне теперь делать. Я металась из угла в угол, то куда-то собираясь, то вновь принимаясь плакать, то застывая в молчаливом отчаянии. Что делать? Позвонить подруге Надежде я не могла. Она сейчас в Непале, и связи с ней нет. Маме и папе звонить нельзя, зачем расстраивать стариков, они все равно ничем не помогут… Как больно!
Я открыла мини-бар и за несколько минут выпила все его содержимое. После этого я вышла из бунгало и решительно направилась к морю. Решила — утоплюсь, больше терпеть эту муку не находилось сил.
Отдыхающих на пляже уже не было — все ушли на ужин, только заботливые турки все собирали и собирали разбросанные полотенца…
«Какая я дура… почему так верила ему все это время? Он что — лучше других, слеплен из другого теста? И чем она его привлекла, чем?