>– О нет, нисколько! – воскликнула Корделия, с трудом сдерживая желание броситься ему на шею.
>– Тогда… мог бы я, скажем, еще раз приехать к вам, чтобы внимательнее изучить коллекцию? Возможно, мы найдем что-нибудь, что поможет нам… только это будет в уик-энд, если вы не против…
>– О нет, нисколько, – повторила она, краснея гуще прежнего. – Вы можете остановиться у нас, в доме много места.
>Я уверена, что мой дядя не станет возражать.
>– Отлично… тогда договоримся на следующую субботу?
>– Конечно… о, простите меня, я отлучусь на минутку, – пробормотала она и пулей вылетела из комнаты.
>«Что со мной происходит?» – думала она, подставляя пылающее лицо под струю холодной воды. Несмотря на то что жили они довольно изолированно, ей не раз приходилось отвергать ухаживания молодых людей, и она всегда считала себя уравновешенной и серьезной особой. Но никогда еще не встречала она такого обаятельного и интересного человека, как Генри… хотя нет, Гарри Бошана; какое облегчение – знать, что не надо извиняться за свою любовь к книгам и картинам, а его хромота вовсе не имела значения, тем более что она не любительница танцев или тенниса. «Возьми себя в руки, ты ведь даже не знаешь, нравишься ли ему», – упрекнула она себя. Но сердце отказывалось слушать ее назидания, и она поспеши ла обратно в комнату, где застала его за просмотром огромного фолианта в черном переплете, который он, очевидно, выудил из груды сваленного посреди комнаты хлама.
>– Надеюсь, вы не возражаете, – сказал он, – но мне это показалось интересным. Вы когда-нибудь открывали это?
>– Нет, я здесь ни к чему не притрагивалась.
>– Как представитель попечителей, – произнес он с очаровательной улыбкой, – я рад сообщить вам, что вы можете рассматривать все, что пожелаете. В завещании нет по этому поводу никаких ограничений.
>Он уже успел извлечь и высокий деревянный постамент, похожий на аналой, на котором и разложил фолиант. Как она успела заметить, это была не обычная книга, а скорее стопка каких-то пластинок или дощечек, проложенных толстыми листами и скрепленных тусклой металлической пряжкой. На обложке не просматривалось никаких букв.
>Он попытался расстегнуть пряжку, но она не поддавалась.
>– Я не вижу отверстия для ключа, – сказал он. – Должно быть, в этом кроется какая-то уловка… а, понял… черт!
>Застежка неожиданно щелкнула, и он поморщился, увидев капельки крови на пальцах правой руки.
>– Принести бинт? – озабоченно спросила она.
>– Нет, это всего лишь царапина. – Он замотал рану носовым платком и приподнял книгу, которая явно была чересчур тяжелой.