>Он подошел к серии других полотен, обыгрывавших одну и ту же сцену: взгляд с высоты птичьего полета на густые заросли камыша, протянувшиеся по берегу реки, все в темно-зеленых и коричневых тонах с серебристыми проблесками света, причем камыши казались выше деревьев. Между ними просматривались вкрапления пурпурного цвета, которые вполне могли быть и моллюсками, и медузами, и тенью от нависавших над водой неведомых существ. Корделия так и не смогла распознать природу этих таинственных пятен, но они неизменно притягивали взгляд: даже сосредоточиваясь на другом фрагменте картины, она ловила себя на том, что ей чудится легкое движение в камышах.
>– Эти мне никого не напоминают, – сказал Гарри. – Вы уверены, что это работы того же… ах да, вот его подпись. Феноменально. А эта… – произнес он, поворачиваясь к другой картине, размером четыре фута на два, не меньше, на которой обнаженные парочки влюбленных – десятки, даже сотни, причем некоторые величиной с комаров, но при этом тщательно выписанные, – парили в небесах. – Эта совсем ни на что не похожа. Но и тут его подпись… Вы сказали, что он, возможно, жив?
>Отойдя от влюбленных, которые до сих пор заставляли ее краснеть от смущения, Корделия рассказала ему все, что ей было известно о Генри Сен-Клере, впрочем не упоминая про его роман с Имогеной. И не потому, что не доверяла Гарри Бошану, просто ей казалось, что это слишком интимная тема, тем более что они были в доме одни, а ей и так с трудом удавалось справляться с волнением.
>– Знаете, – задумчиво произнес он, – чем развешивать эти картины по всему дому – хотя в этом нет ничего предосудительного, ведь в завещании не говорится о том, что они должны храниться в одной комнате, – лучше бы вам устроить своего рода выставку, в этом ли помещении или в каком-то другом, как вам будет удобнее. Вещи, что сложены в центре, можно убрать в другое место, и потом… только представьте себе, что Генри Сен-Клер жив. И нам бы удалось найти его. По крайней мере, он мог бы приехать сюда и увидеть свои картины в целости и сохранности, хотя, впрочем, и не навсегда, – добавил он и помрачнел. – Но если бы мы могли найти его… и если только предположить, что возможно доказать незаконность приобретения его имущества вашим дедом, можно было бы спасти картины и… простите, я очень виноват, мне не следовало этого говорить…
>– Нет-нет, пожалуйста, продолжайте, это отличная идея.
>Но… вам ведь не положено заниматься спасением картин?
>– О нет, – радостно произнес он. – Дядя убьет меня на месте, если только узнает о моих планах. Но ведь картины важнее, не так ли? Условия завещания нисколько не препятствуют нашим попыткам найти художника, и к тому же я буду заниматься этим в свободное от работы время. Если вы, конечно, не возражаете.