>Да, именно там, в дальнем углу, и находилась калитка. Она поспешила туда, прорываясь сквозь заросли травы и чувствуя, как цепляется за что-то и рвется подол ненавистного платья. Но, подойдя ближе, она увидела, что перед ней вовсе не калитка: это были могилы, все довольно свежие, и на каждом холмике стоял низкий могильный камень. Даже в сумерках можно было прочитать надписи на первых шести могилах: это были женские имена, но все с фамилией Маргрейв. Седьмая могила была открыта, ее явно выкопали совсем недавно, и рядом стоял приготовленный камень с высеченным на нем именем: Розалинда.
>Из ямы поднимался тяжелый запах влажной земли; к нему примешивался еще один, который заставил ее оторвать взгляд от собственного имени, выбитого на могильном камне, и обернуться… чтобы увидеть Дентона Маргрейва, стоявшего шагах в десяти от нее. Он был весь в черном; на плечи был накинут дорожный плащ, но все равно ей казалось, что его одежда вся в земле, а лицо светилось изнутри каким-то бледно-голубым светом, который отражался и в его безумных глазах, и в зловещей улыбке. Она стала пятиться назад; он не пошел за ней, но широко взмахнул, как ей показалось, руками, и полы черного плаща вдруг оказались крыльями, безобразно искривленными и мохнатыми, и вот тогда он бросился на нее с жутким криком, долгое эхо которого все еще носилось по холмам, когда она очнулась в беседке совершенно одна.
>Розалинда была слишком ошеломлена сначала ужасом, а потом облегчением, а потому не сразу заметила, как изменилось все вокруг. Но стоило ей немного успокоиться и прийти в себя после кошмарного сна – а ведь такое могло случиться только во сне, – как она осознала, что лежит вовсе не на мягких подушках, а на чем-то твердом, да и деревянный каркас беседки выглядел обшарпанным и потрескавшимся, как и балки крыши, которая была явно не темно-зеленая и блестящая, а грязновато-коричневая и искореженная, к тому же вся в паутине. И что-то ползало у нее по ногам… Она резко поднялась, стряхивая насекомых с платья, и заметила, что лежит на рваных темных тряпках. Пол в беседке от времени вспучился и рассохся, а в глубокие щели лезла трава; сиденья были покрыты лишайником. И свет в беседке был тусклым, поскольку ее плотно окружали деревья, и их молодые побеги оплетали решетки, а аккуратная лужайка превратилась в буйные заросли дикой травы и крапивы.
>Озадаченная, Розалинда огляделась в поисках своих туфель и с облегчением отметила, что хотя бы они остались прежними, а то она уже начинала ощущать себя героиней сказки, которая, проснувшись, обнаружила, что проспала сто лет. А с чего же начался ее сон? Она ведь только закрыла глаза, и тут же появилась та женщина… а до этого она увидела залитую солнцем беседку… нет, это не было сном, она не могла спать, ведь она шла от самого дома не останавливаясь… Розалинда встала и еще раз огляделась. Сорняки и высокая крапива плотным кольцом окружали беседку; никакой тропинки не было видно, как и следов. Но ведь она не могла подойти сюда, не примяв траву. И тем не менее она здесь. Сейчас-то ведь она не спит.