>Разум призывал ее вернуться; но ноги сами несли влево, за дом, где она, не обращая внимания на газон и аккуратно подстриженные кусты, вышла на дорожку, которая и в самом деле вела к красной кирпичной стене, правда, не такой высокой, как во сне. Внутренний дворик оказался ухоженным, но его действительно пересекала тропинка, которая тянулась от двери черного хода. Розалинда подошла к стене и не обнаружила ни могил, ни могильных камней. Сконфуженная, она попятилась назад. И вдруг ощутила запах свежевскопанной земли, исходивший от ближайшей к ней грядки, а ее платье за что-то зацепилось. Она посмотрела под ноги. Перед ней была парниковая рама, а в ее уголке застрял кусок тонкой материи, но не с ее голубого дорожного плаща; это был лоскуток черного цвета.
>И в то же мгновение она осознала, что находится здесь не одна.
>Не осмеливаясь двинуться с места, она подняла взгляд и увидела Дентона Маргрейва, который стоял там же, где стоял во сне, и ей даже показалось, что сгустились тучи. Она все ждала, что вот-вот разверзнется земля; сон вернулся, и она отчетливо увидела голубое свечение, исходившее от его фигуры, слышала шорох распускаемых крыльев, и потом… Она как будто оказалась в скором поезде, который двигался в обратном направлении: фигура Маргрейва сжалась, усохла, а ее саму понесло назад с такой бешеной скоростью, что у нее перехватило дыхание, пока не очнулась она в залитой солнцем беседке рядом с женщиной, которая протягивала ей книгу, и на этом фоне звучал голос матери Каролины, а потом до нее наконец дошло, что намеревалась сказать ей Кристина Темпл.
>Видение исчезло; Розалинда почувствовала, как в очередной раз ухнуло сердце, когда, обернувшись, она увидела того, кто стоял за ней. Но это оказался вовсе не Маргрейв, а пожилой мужчина в потрепанном черном пиджаке и тяжелых рабочих сапогах, который, опираясь на лопату, смотрел на нее с некоторым удивлением. Они молча стояли друг против друга, пока Розалинда не нашлась с ответом, чего сама от себя не ожидала: «Пожалуйста, простите меня; кажется, я перепутала дом».
>Глядя на мелькавшие за окнами поезда поля, Розалинда все думала о предстоящем разговоре с матерью. Йоркшир и для нее будет своего рода ссылкой, но, по крайней мере, она будет занята работой. Она должна перенести на бумагу все, что испытала, написать свою сказку, и у нее непременно получится. Будет пролито много чернил; и, возможно, ей больше никогда не встретится белый ангел; но зато она останется Розалиндой Форстер, и придет день, когда она сможет нанять для матери компаньонку и обеспечить ей светскую жизнь в Лондоне, а сама станет свободной и сможет в любое время навещать Каролину и Стейплфилд. Такое обещание дала она себе, мысленно любуясь восстановленной беседкой, пахнущей свежей краской и сияющей на залитом солнцем холме.