>Она еще никогда – во всяком случае, ей так казалось – не была так высоко над землей. Балкон показался ей крохотным, не больше подоконника. Пол его был сделан из прессованного металла, а ограждением служили лишь две поперечные перекладины. Верхняя находилась на уровне чуть выше ее талии. Даже стоя в оконном проеме, Джулия ощущала, что смотрит прямо в пропасть. В этот момент она не испытывала ничего, кроме страха, который все сильнее овладевал ею; головокружительная высота неудержимо манила вниз, еще мгновение – и она бы бросилась через перила прямо в пустоту. Это видение вспышкой пронеслось в ее сознании, и вот уже она видела перед собой Фредерика, который открыл рот, словно хотел что-то сказать, но его движения почему-то казались замедленными, и ей вдруг захотелось сравнить его с гигантской птицей, раскрывшей клюв. Так же неестественно медленно она потянулась к нему, словно в поисках опоры, разрываясь между ужасом и нелепым желанием расхохотаться, а между тем Фредерик уже заключил ее в свои объятия, и она наконец почувствовала прикосновение его губ. Головокружение не прошло; возможно, они действительно падали вниз, но это уже не имело значения, ведь она не ощущала своего тела, а значит, летала.
>В тот вечер она бродила в одиночестве по берегу озера Серпантин в Гайд-парке и думала, что мир прекрасен. Она понимала, хотя и смутно, что пропасть между ее нынешней ситуацией и той жизнью с Фредериком, которую она рисовала в мечтах, может оказаться непреодолимой, но она уже не могла его оставить; возможно, ее муж и смирится с неизбежностью; а пока она пребывала в полном блаженстве, наслаждаясь закатом и упиваясь сознанием того, что Фредерик ее любит и скажет об этом еще раз, но уже завтра, перед заходом солнца. Однако утренняя почта принесла ей лишь короткую записку: «Дорогая госпожа Локхарт, я очень сожалею, но вынужден отменить нашу встречу сегодня; дела совершенно неотложные тому причиной, и я молю лишь о том, чтобы вы соблаговолили принять мои самые искренние извинения. Верьте мне, преданный вам Фредерик Лиддел».
>Джулия всегда ценила его такт и благоразумие, но официальный тон и краткость записки, хуже того, отсутствие хотя бы намека на новую встречу оскорбили ее до глубины души. Она тщетно пыталась убедить себя в том, что в конце концов Фредерику нужно зарабатывать себе на жизнь; но, с другой стороны, если раньше эти обстоятельства не препятствовали их встречам, то почему они должны стать преградой сейчас? Остаток дня она провела в глубоком отчаянии. После мучительной бессонной ночи Джулия решила, что больше не выдержит. Как только муж отправился в парламент, она послала Фредерику неподписанную записку, сообщив, что будет у него в три часа дня.