И Лили сидела и смотрела на свою левую руку, механически сжимая в правой руке бутылку, смотрела на маленькое скромное колечко с бриллиантом, надетое ей Джеком на безымянный палец, а потом сказала:
— Оно просто идеальное, Джек. И ужасно мне нравится. И ты мне тоже ужасно нравишься. Спасибо тебе большое. Мне не нужно ничего лучше. Ни теперь, ни через неделю, никогда.
— Правда? — удивился он. — А мне показалось, что оно не достаточно роскошное.
— Вот потому-то я от него и в восторге, — объяснила Лили и снова наклонилась, чтобы поцеловать Джека.
Джайлз стоял перед дверью комнаты Барти. Прошло уже довольно много времени, с тех пор как он оставил ее одну. Он взглянул на часы: половина седьмого. Барти пролежала одна почти весь день. Так дальше нельзя, надо идти к ней. Он тихо постучал. Ответа не было. Он открыл дверь, взглянул на Барти. Лежит почти в той же позе, как до его ухода, — с покрывалом, натянутым на голову.
— Барти, — тихо позвал он. — Барти, это я, Джайлз.
— Привет, — сказала она. Голос ее был странным, каким-то чужим. Хриплым.
Он подошел к кровати и взглянул на Барти сверху. Она откинула покрывало — лицо ее было ужасным. Красным, воспаленным, каким-то горячим, а глаза совершенно опухшими. Наверное, она все время плакала не переставая.
— Можно мне открыть шторы и окно? Здесь очень душно.
— Открой, если хочешь, — кивнула она.
Джайлз раздвинул шторы, распахнул окно. Свет упал на лицо Барти, и она сощурилась. Увидела, что Джайлз смотрит на нее, и попыталась улыбнуться.
— Наверное, я сейчас очень страшная. Извини.
— Вовсе не страшная. Ты никогда не бываешь страшной.
— Ты мне льстишь. — На этот раз она улыбнулась по-настоящему.
— Бедная ты старушка. — Он присел к ней на кровать. — Бедная Барти. Может… все-таки поделишься со мною?
— Нет, не хочу, — решительно покачала головой она.
— Ну ладно. Тебе что-нибудь принести?
— Нет, не надо. — Она снова покачала головой. — Вообще-то… я выпила бы еще этого лимонаду.
— Хорошо. Сейчас. — Джайлз налил ей лимонаду и протянул стакан. Барти сделала несколько глотков.
— Очень приятный.
— Вот и хорошо.
Он улыбнулся ей. Наверное, она так сильно горюет из-за мамы. Но что он мог тут сделать? Чем помочь? Няня права — Барти нужно было «хорошенько проплакаться».
— Я очень сочувствую тебе, — мягко сказал он, — по-настоящему. Что бы это ни было.
Барти взглянула на него. Джайлз подумал, что она сейчас улыб нется ему в ответ, но ошибся. Она вдруг снова расплакалась, всхлипывая, как маленький ребенок, обхватив себя руками, словно в какой-то мучительной агонии, и повторяя только «Джайлз, Джайлз…» снова и снова.