— Разве нельзя просто отложить деньги и купить вещи, когда понадобится?
Сильвия попыталась объяснить, что, если деньги не спрятать, они уйдут на еду:
— Их вечно не хватает. Поэтому важно спрятать их так, чтобы никто не тронул.
Спустя некоторое время леди Селия перестала спрашивать о подобных вещах. Она обожала Барти и часами играла с ней или пела ей детские песенки.
— Я бы очень хотела принести ей вещи, из которых Джайлз уже вырос, и игрушки. Его фартучки и еще кое-что прекрасно подошли бы малышке, они ничем не отличаются от одежды для девочек. Но миссис Харгривз и миссис Пембер Ривз сказали мне, что это категорически запрещено. Наша деятельность вовсе не благотворительность, вы, конечно, это понимаете.
Сильвия это понимала, но была вовсе не против благотворительности. Как бы эти игрушки пригодились сейчас Барти, которая теперь очень скучала, сидя целый день привязанной на высоком стуле. Половина ее восторга при виде леди Селии объяснялась тем, что та высвобождала ее, вынимала оттуда, разглядывала с ней картинки в книжках и играла в ладушки. Барти стала очень хорошенькой, и Сильвия понимала, почему она так нравится леди Селии. Волосы ее и впрямь были цвета львиной гривы, и у нее была длинная нежная шейка. Она рано научилась ходить и превратилась в маленькую умную обезьянку, что очень осложнило ее положение в семье. Уж лучше бы она была пончиком, как Марджори и Фрэнк. Что касалось одежды, Барти в основном носила то, что больше походило на лохмотья, так что несколько нарядных фартучков от леди Селии были бы очень даже кстати.
Но время и внимание представляли собой не меньшую ценность: страх Сильвии перед визитами леди Селии постепенно сменился нетерпеливым ожиданием ее прихода. И Сильвия старалась понять, были ли эти посещения столь же радостными для леди Селии. Не очень-то ей в это верилось.
Приближалось Рождество. Им был полон весь дом Литтонов. Каждая комната внизу и детская были украшены гирляндами вечнозеленых растений и букетами падуба. Огромная елка стояла в холле, усыпанная восковыми свечами, которым предстояло вспыхнуть в канун Рождества, и под нею день ото дня росла груда подарков. Изумительные запахи свежего печенья доносились из кухни. Почти каждый вечер появлялись певцы рождественских гимнов, и Джайлз стоял у двери в ночной рубашке и слушал, как они поют. Селия возила сына посмотреть на гигантскую елку, установленную на Трафальгарской площади, на красивые рождественские витрины в магазинах на Риджент-стрит и Найтсбридж. А еще через трубу большого камина в гостиной они отправили Санта-Клаусу письмо, на котором четко вывели дату — декабрь 1909 года, — чтобы избежать путаницы. Каждый дом на Чейни-уок сверкал огнями, и деревья вдоль улицы были сплошь усыпаны мерцающими, словно звезды, гирляндами. Селия по-детски восторженно любила Рождество, а в этом году, в ожидании ребенка, она чувствовала праздник особенно остро. Ей припомнилось Рождество 1907 года, когда после потери ребенка она часто плакала и грустила, и теперь она ощущала, что наконец-то избавилась от чувства вины. Селия задумала множество рождественских сюрпризов: накупила и упаковала подарки, устроила большой рождественский обед, а также детский праздник. Оливер, рождественские дни которого из-за вечной занятости отца и отсутствия матери проходили довольно скучно, старался придать празднику какую-то особую волшебную силу, поддразнивал Селию за ее возбужденные хлопоты, беспокоился, что она переутомится, но тем не менее и сам подпадал под обаяние ее лучезарного счастья.