— Какая еще идея? — подняла я брови.
— Отличная, на мой взгляд.
— Вот как?
— Все в свое время, Эди, милочка. — Он подмигнул мне поверх сигареты. — Все в свое время.
Мы завернули за угол на улицу Герберта, когда почтальон как раз собирался бросить несколько писем в щель дверного ящика. Герберт коснулся шляпы, сунул пачку писем подмышку и отпер дверь, чтобы впустить нас. Джесс по привычке засеменила прямиком к трону из диванных подушек под столом хозяина и удобно устроилась, прежде чем кинуть на нас взгляд, полный обиженного негодования.
У нас с Гербертом была своя традиция после прогулок, так что когда он закрыл дверь и произнес: «Пиршество или почта, Эди?», я уже была на полпути к кухне.
— Я приготовлю чай, — пообещала я. — А ты прочти письма.
Поднос уже стоял на кухне — Герберт весьма привередлив в подобных вещах, — и свежая партия ячменных лепешек остывала под кухонным полотенцем в клеточку. Пока я накладывала сливки и домашнее варенье в небольшие горшочки, Герберт выискивал наиболее важное из дневной корреспонденции. Я внесла поднос в кабинет, когда он воскликнул:
— Так-так!
— Что это?
Он сложил письмо и поднял голову.
— Предложение работы, полагаю.
— От кого?
— От довольно крупного издателя.
— Какое бесстыдство! — Я протянула ему чашку. — Полагаю, ты напомнишь ему, что у тебя уже есть превосходная работа.
— Я бы напомнил, — ответил он, — вот только предложение направлено не мне. Им нужна ты, Эди. Ты и никто другой.
Как оказалось, письмо прислал издатель «Слякотника» Раймонда Блайта. За исходящей паром чашкой дарджилинга и щедро намазанной вареньем лепешкой Герберт прочел письмо вслух и еще раз пробежал его глазами. А затем, поскольку, несмотря на десять лет в издательском деле, удивление лишило меня малейшей возможности мыслить самостоятельно, изложил его содержание самыми простыми фразами, а именно: в следующем году планировалось новое издание «Слякотника» в честь его семидесятипятилетнего юбилея. Издатели Раймонда Блайта желали, чтобы по такому случаю я написала новое вступление.
— Ты шутишь… — Я покачала головой. — Но это просто… невероятно. Почему я?
— Не знаю.
Он перевернул письмо; на обратной стороне ничего не было. Взглянул на меня. За стеклами очков его глаза казались огромными.
— Здесь не написано.
— Как необычно! — Нити, протянувшиеся в Майлдерхерсте, задрожали, и под моей кожей побежали круги. — Что мне делать?
Герберт протянул мне письмо.
— Для начала позвони по этому номеру.
Моя беседа с Джудит Уотерман, издателем «Пиппин букс», была короткой и довольно приятной.