Тут я заметила телефон, старомодную бакелитовую штуковину, и поддалась непривычному порыву. Разумеется, все дело в возвращении в Майлдерхерст: в то самое место, где моя мама обрела себя.
Гудки раздавались снова и снова, и когда я уже собиралась повесить трубку, она ответила, немного запыхавшись. После моего приветствия повисла недолгая пауза.
— А, Эди, извини. Я искала твоего отца. Он вбил себе в голову… Все в порядке? — спросила она; ее тон стал острым как бритва.
— Все хорошо, мама. Я просто хотела сообщить, что добралась.
— А!
Она умолкла, переводя дыхание. Я удивила ее: звонки о благополучном приезде не входили в нашу обычную рутину; прошло лет десять с тех пор, как я убедила ее, что, если правительство доверило мне право голоса, возможно, ей тоже пора доверять мне и не требовать звонка об успешном завершении поездки в метро.
— Что ж. Ладно. Спасибо. Очень мило, что ты позвонила. Папа будет рад. Он скучает по тебе; хандрит с тех пор, как ты уехала.
Снова пауза, на этот раз более долгая; я почти слышала, как мать размышляет, наконец она решилась.
— Значит, ты там? В Майлдерхерсте? Как… как он? Как он выглядит?
— Великолепно, мама. Осень превратила все в золото.
— Я помню. Помню, как он выглядел осенью. Как деревья долго оставались зелеными, и только верхушки горели алым.
— И оранжевым, — добавила я. — А еще здесь повсюду листья. Честно, повсюду, как будто толстый ковер на земле.
— Да, точно. Ветер дует с моря, и они осыпаются дождем. Там ветрено, Эди?
— Еще нет, но по прогнозам на неделе будет штормить.
— Подожди — и сама увидишь. Листья начнут падать, как снег. Хрустеть под ногами во время бега. Я помню.
Последние два слова были тихими, какими-то хрупкими. Меня охватило неведомо откуда взявшееся чувство, и я услышала свой голос:
— Знаешь, мама… я заканчиваю работу четвертого; может, приедешь на денек?
— Ах, Эди, нет, нет. Твой папа не сможет…
— Ты должна приехать.
— Одна?
— Пообедаем в каком-нибудь приятном месте, только ты и я. Прогуляемся по деревне.
Мое предложение было встречено таинственным свистом телефонных проводов. Я понизила голос.
— Необязательно подходить к самому замку, если не хочешь.
Тишина. На мгновение мне показалось, что она ушла, но затем раздался еле слышный шум, и я поняла, что ошиблась. Шум не прекращался, и я догадалась, что она тихонько плачет в телефонную трубку.
По плану я встречалась с сестрами Блайт только на следующий день; прогноз обещал перемену погоды, и проводить ясный день за письменным столом казалось пустой тратой времени. Джудит Уотерман предложила включить в статью мои собственные впечатления от места, и я решила побродить по округе. Миссис Кенар снова оставила корзинку с фруктами на прикроватном столике; я выбрала яблоко и банан и кинула блокнот и ручку в сумку. Оглядевшись напоследок по сторонам, я заметила мамин дневник, тихонько лежащий на краешке стола.