На лодыжку капнуло что-то холодное. Затем на щеку. Вернувшись в реальный мир и обнаружив, что начинается дождь, Юнипер задумалась, где сейчас Том.
Он сорок минут пытался уйти, конечно, вежливо, но это оказалось непросто. Родные были очень счастливы, что он отчасти выздоровел и снова стал «нашим Томом», и без конца возвращались в разговоре к его персоне. Неважно, что крохотная кухонька матери трещала по швам от самых разных Кэвиллов; каждый вопрос, каждая шутка, каждое утверждение попадали Тому не в бровь, а в глаз. Его сестра поведала о своей знакомой, которую во время затемнения сбил насмерть двухэтажный автобус. Она качала головой, глядя на Тома, и причитала:
— Сущий кошмар, Томми. Всего-то на минутку выскочила из дома, чтобы отнести шарфы для солдат.
Том согласился, что это ужасно (и это действительно было ужасно), выслушал, как дядя Джефф сослался на аналогичное столкновение соседа с велосипедом, после чего немного поерзал и встал.
— Вот что, мама, большое спасибо…
— Уже уходишь? — Она приподняла чайник. — Как раз собиралась поставить его на плиту.
Он поцеловал ее в лоб, с удивлением заметив, как далеко пришлось для этого наклониться.
— Твой чай — самый вкусный на свете, но мне правда пора идти.
Мама подняла бровь.
— И когда мы познакомимся с ней?
Братишка Джоуи притворялся поездом, и Том игриво хлопнул его по плечу, избегая смотреть матери в глаза.
— С кем, мама? — Он перекинул ранец через плечо. — Понятия не имею, о чем ты говоришь.
Он резво шагал, стремясь поскорее вернуться в квартиру, к ней; стремясь обогнать тучи, сгущающиеся над головой. Но как бы он ни торопился, слова матери поспевали за ним. Они царапали его, ведь Тому не терпелось рассказать семье о Юнипер. Каждый раз при виде родных он боролся с желанием схватить их за плечи и воскликнуть, подобно ребенку, что он влюблен, что мир — чудесное место, несмотря на то что молодые мужчины стреляют друг в друга, а милых леди — матерей, у которых дома остались маленькие дети, — сбивают насмерть двухэтажные автобусы, когда они выскакивают из дома на минутку, чтобы отнести шарфы для солдат.
Но он сдерживался, потому что Юнипер взяла с него обещание молчать. Ее решимость сохранить в тайне их роман смущала Тома. Скрытность совершенно не соответствовала этой женщине, которая была так откровенна, так прямодушна, так не склонна искать оправданий для своих чувств, слов или поступков. Сначала он обиделся, подозревая, что она считает его родных ниже себя, но ее интерес к ним развеял его опасения. Она обсуждала их, справлялась о них, как будто дружила с Кэвиллами много лет. К тому же вскоре выяснилось, что в данном отношении она беспристрастна. Том абсолютно точно знал, что сестры, которых она искренне любила, пребывают в таком же неведении, как и его семья. Письма из замка всегда приходили через крестного отца Юнипер (которого, на удивление, ничуть не беспокоил обман), и Том заметил, что в ее ответных письмах стоит Блумсбери в качестве обратного адреса. Он спросил ее, в чем дело, сперва намеком, потом прямо, а она отказалась объяснять, только расплывчато сообщила, что ее сестры очень заботливые и старомодные, и добавила, что лучше всего будет подождать подходящего момента.