— Это было ужасно. Ужасно, ужасно. Вот уже около пятидесяти лет я помню тот вечер, словно вчера. Лицо Юнипер, когда она вернулась. Она опоздала, потеряла ключ и потому постучала. Мы открыли, и она вошла, перепорхнула через порог… она никогда не ходила как обычные люди… и ее лицо… я не перестаю его видеть, когда закрываю глаза по ночам. То мгновение. При ее появлении мы испытали огромное облегчение. Дело в том, что днем разразилась ужасная буря. Лил дождь, выл ветер, автобусы опаздывали… мы так волновались. Когда раздался стук, мы решили, что это он. Из-за него я тоже беспокоилась; переживала из-за Юнипер, переживала из-за встречи с ним. Понимаете, я догадалась, что они влюблены, что они собираются пожениться. Хотя от Перси она скрыла… Перси, как и папа, была весьма непреклонна на этот счет… но мы с Юнипер всегда были очень близки. И мне отчаянно хотелось, чтобы он понравился мне; хотелось, чтобы он был достоин ее любви. И конечно, я сгорала от интереса: любовь Юнипер весьма непросто заслужить. Мы немного посидели вдвоем в хорошей гостиной. Сначала болтали о всяких пустяках, о жизни Юнипер в Лондоне, успокаивали друг друга, что его автобус застрял, что транспорт постоянно опаздывает, что во всем виновата война, а после умолкли. — Саффи покосилась на меня, ее глаза потемнели от воспоминаний. — Дул ветер, дождь грохотал о ставни, и ужин подгорал в духовке… Запах кролика… — ее лицо скривилось от одной лишь мысли, — проник повсюду. С тех пор я терпеть его не могу. У него вкус страха. Обугленных комков невыносимого страха… Я ужасно испугалась, увидев Юнипер в таком состоянии. Мы с трудом помешали ей выбежать под дождь на поиски. Даже когда минула полночь и стало ясно, что он не придет, она не сдавалась. У нее случилась истерика, нам не оставалось ничего другого, как только дать ей старые папины снотворные пилюли для успокоения…
Саффи умолкла; она говорила очень быстро, стараясь успеть до прихода Перси, и немного осипла. Она покашляла в изящный кружевной платочек, который достала из рукава. На столе рядом с креслом Юнипер стоял кувшин с водой, и я налила Саффи попить.
— Наверное, это было ужасно, — заметила я, протянув ей стакан.
Она с благодарностью приникла к стакану губами и опустила его на колени, сжимая обеими руками. Казалось, ее нервы натянуты до предела; кожа вокруг челюсти словно иссохла за время рассказа, и под ней проступила голубая паутина вен.
— Он так и не появился? — уточнила я.
— Нет.
— И вы так и не выяснили почему? Не было ни письма, ни телефонного звонка?