К счастью, Перси Блайт не могла прочесть мои мысли и обнаружить в них набор ужасов, какие встречаются только в мелодраматических историях. Она чуть выгнула запястье и произнесла:
— Здесь. Здесь он работал.
После этой фразы я наконец сумела отделаться от мрачных предчувствий и оценить то, что нахожусь посреди башни Раймонда Блайта. На этих книжных полках, повторявших форму стен, он хранил свои любимые книги; у этого камина сидел днем и вечером, трудясь над произведениями. Я провела пальцами по тому самому столу, за которым он написал «Слякотника».
Письмо шепнуло мне в кожу: «Если, конечно, он сам его написал».
— Есть одна комната за крошечной дверкой в вестибюле. — Перси Блайт чиркнула спичкой и развела огонь в камине. — На четыре этажа ниже, но прямо под башней. Мы иногда играли в ней, Саффи и я. Когда были маленькими. Когда папа работал…
На Перси нашел редкий приступ словоохотливости, и я против воли уставилась на нее. Она была маленькой, худенькой и болезненной, и все же в ее сердце горела какая-то сила — сила воли, быть может? — которая тянула меня как магнитом. Словно ощутив мой интерес, Перси убрала спичку, скривила губы в улыбке и выпрямилась. Кивнула мне, швырнув горелую спичку в огонь.
— Прошу, — только и сказала она. — Можете осмотреться.
— Спасибо.
— Но не подходите слишком близко к окну. Долго падать.
С трудом улыбнувшись в ответ, я принялась изучать комнату.
Полки в основном опустели — вероятно, большинство их былых обитателей теперь пылились в архивной, — но на стене остались картины в рамах. Одна в особенности привлекла мое внимание. Изображение было мне знакомо: «Сон разума рождает чудовищ», Гойя. Я замерла перед ней, вбирая человеческую фигуру на переднем плане, словно в отчаянии уронившую голову на письменный стол. Над ней кружилась стая похожих на летучих мышей чудовищ, которые возникали из спящего разума и питались им.
— Она принадлежала отцу, — сообщила Перси.
При звуке ее голоса я подскочила, но не оглянулась, и когда я снова посмотрела на репродукцию, мое восприятие изменилось, я увидела в стекле свое собственное затененное отражение и отражение Перси за моей спиной.
— Она пугала нас до полусмерти.
— Могу понять почему.
— Папа считал, что бояться глупо. Что лучше извлечь урок.
— Какой урок? — спросила я, поворачиваясь к ней лицом.
Она коснулась стула у окна.
— О нет… — Я еще раз вымученно улыбнулась. — Я лучше постою.
Перси медленно моргнула, и на мгновение мне показалось, что она будет настаивать. Но нет, она только произнесла:
— Урок, мисс Берчилл, состоял в том, что когда разум спит, из подсознания лезут чудовища.