Она положила в рот сливу и, съев ее, продолжала:
— Ясно, что этот Мнестер не более чем спесивец, способный развратничать с юнцами, но он был прав, когда советовал мне остерегаться Агриппины, как только та вернулась из ссылки.
— Мессалина, чего ты ждешь от меня?
— Я жду, что ты еще раз проявишь свою любовь и преданность, — ответила она, приложив свои влажные от сливового сока губы к его губам.
— Я тебя слушаю.
— Избавь меня навсегда от этого Домиция, который представляет угрозу для моего сына.
— Ты говоришь — навсегда?
— Я повторяю — навсегда.
— Это может иметь очень серьезные последствия. Я еще не знаю, как взяться за дело, но тут всегда есть риск потерпеть провал. Опасность в том, что Агриппина может заподозрить тебя в намерении погубить ее сына. Она обвинит именно тебя.
— Изыщи способ, чтобы я никоим образом не была замешана в этом деле. Я полностью доверяю тебе, Нарцисс, и уверена, что у тебя все получится… ради любви ко мне, — добавила она, сама развязывая наконец свой пояс.
День уже клонился к вечеру, когда Нарцисс покинул Мессалину, чтобы возвратиться к себе домой, в Палатинский дворец. Подходя к форуму, он увидел, что там собралась толпа и слушает оратора, с жаром говорившего, стоя на трибуне. Нарцисс сошел с колесницы и, протиснувшись сквозь толпу, узнал Азиния Галла, внука Азиния Поллиона, знаменитого оратора и историка, покровителя Вергилия и Горация, друга Августа. Мать Азиния Галла, Випсания Агриппина, была дочерью великого Агриппы, соратника Августа, и Август выдал ее замуж за своего приемного сына Тиберия; вторично она вышла замуж за сына Азиния Поллиона.
— Римляне! — громко и отчетливо говорил Галл, — я повторю вам вслед за Корвином, внуком консула Валерия Мессалы: с тех пор как Тиберий узурпировал власть римского народа, все мы живем в страхе. Никто из нас не ведает, получит или нет, прежде чем наступит новый день, цезарев приказ предать самого себя смерти. Так погиб мой отец, несправедливо казненный Тиберием, — и он не единственный, кого постигла эта участь. Надо ли напоминать вам все преступления, в коих был повинен Калигула, и пришлось даже пойти на убийство, чтобы избавить мир от этого безумца! А сам Клавдий разве уже не лишил жизни многих римлян, начиная с сенатора, отчима императрицы? Простое подозрение, основанное на клевете, может привести к казни любого из нас, и мы не сможем защитить себя в законном суде. Так избавимся же от правящей семьи! Пусть Клавдий вернется к своим ученым занятиям, а мы выберем человека мудрого и добродетельного, чтобы вручить ему консульскую власть.