Толпа на всем пути бурно приветствовала императора. Калигула остановил колесницу перед трибуной, устроенной посреди моста, и взошел на нее с частью своей свиты. Он радостно приветствовал Клавдия, который ждал его в тени навеса вместе с Агриппиной, Юлией и Лепидом, мужем почившей Друзиллы.
— Браво, цезарь! — воскликнул Клавдий. — Тебя любят все больше и больше за то удовольствие, которое ты доставляешь народу.
— Не правда ли, император представил римлянам невиданное зрелище?
— Столь блистательным делом ты превзошел подвиги персидского царя, который велел навести понтонный мост между Азией и Европой, — усердствовал Клавдий.
— Так ты полагаешь, мой добрый дядюшка, что я более велик, чем Ксеркс и его отец Дарий?
— Кто посмеет сомневаться в этом, Великий Юпитер, покровитель Рима?
Ответ явно пришелся по душе Калигуле. Он приблизился к краю трибуны и обратился к преторианцам и народу с речью, в которой сравнил себя с Александром Великим, победителем персов, на том основании, что сам он победил парфян, чему доказательством был сопровождающий его молодой заложник.
Пока он говорил, кто-то из преторианцев привел на трибуну старика в греческой тунике и легком плаще, висящем у него на плечах.
— Посмотрите на этого человека, римляне, — сказал Калигула, указывая на старика. — Он — грек. Говорят, математик и звездочет. По звездам он прочитал мою судьбу. Так вот, он заявил моему деду, императору Тиберию, что Калигула скорей на коне проскачет через Байский залив, чем будет императором. Какая непростительная ошибка! Поглядите: на мне императорский пурпур, и я пересек на коне залив, да не один раз. Что ты на это скажешь, Трасилл?
Он торжествующе и вместе с тем свирепо взглянул на старика. Тот упал перед ним на колени и воскликнул:
— Я признаю мою ошибку, цезарь, я ошибся дважды. Вернее, ты оказался сильней судьбы, поскольку ты — бог и изменил свою собственную судьбу.
В порыве страха и подобострастия старик охватил ноги Калигулы и продолжал:
— Я всегда хорошо служил тебе и твоему божественному деду Тиберию, и еще божественному Августу. Ты знаешь о моей преданности, цезарь, и знаешь, что я готов броситься в море, чтобы доказать тебе мою любовь…
Калигула опустил на него жесткий и насмешливый взгляд:
— Я запрещаю кому бы то ни было впредь называть меня Калигулой, — прорычал он. — Не должен же я из-за того, что родился в военном лагере, таскать за собой это смешное прозвище — «сапожок».
Он сделал короткую паузу и медоточивым голосом заговорил вновь:
— Поднимись, Трасилл. Я не покушаюсь на твою жизнь, у меня не так много столь преданных людей, как ты. Но, видишь ли, Трасилл, я хочу испытать твою любовь к цезарю. Сейчас мы отправимся на Мизенский мыс, и я хочу увидеть, как ты кинешься в море из любви ко мне.