— Говорят, однако, что ты влюблен, — сказала Мессалина.
— Может, и правда влюблен. Очень трудно познать самого себя и быть уверенным в твердости своих чувств.
Мессалина помолчала, а потом бесстыдно спросила:
— А меня ты находишь соблазнительной?
— Конечно.
— А ты хотел бы меня поцеловать?
— Может быть, но одно то, что ты супруга Клавдия, не позволяет мне помышлять об этом.
— Какой ты щепетильный! Думаешь, Клавдий никогда не будет мне изменять?
— Клавдий пусть поступает, как ему угодно. Согласно своему пониманию жизни.
Видя, что Азиатик остается глух ко всем ее призывам, Мессалина, снедаемая страстью, без колебаний ринулась дальше.
— Валерий, если бы я призналась, что в эту самую минуту желаю тебя, хочу твоих поцелуев и ласк, и мои бедра готовы раздвинуться, чтобы принять тебя в самую глубину моего лона…
Валерий грубо прервал это любовное излияние:
— Я бы подумал, Мессалина, что ты сродни этим проституткам из Субуры и не достойна своего положения.
Мессалина оторопела от столь сурового выговора. Затем она резко повернулась и досадливым жестом одернула тунику.
— Довольно! — решительно воскликнула она, поднимаясь с ложа.
Но тут же тон ее смягчился, и она спокойно добавила:
— Мне уже лучше. Благодарю.
Забыв хромать, она вышла из комнаты. У двери она столкнулась с Лепидой, шедшей узнать, что с дочерью и почему она так долго не возвращается. Мать спросила, как она себя чувствует, и Мессалина, едва ответив ей, устремилась в сад. Столь неожиданная реакция Валерия вызвала в ней бурю чувств: досаду и гнев, некоторую даже горечь и настоящую печаль оттого, что, как ей казалось, она никогда не сможет удовлетворить то, что было не просто желанием, но и несчастной любовью. Она в ярости поддала ногой лепестки роз, устилавшие землю. Прильнув к дереву, она стала ждать, когда к ней вернется спокойствие.
Шорох покрывающего аллею гравия вывел ее из задумчивости: слегка прихрамывая, к ней шел Клавдий. При виде супруга Мессалину охватило чувство жалости и презрения. Он смущенно улыбнулся ей, извиняясь за свою неловкость, и она почувствовала себя обязанной быть с ним более приветливой, чем ей хотелось. Что до Клавдия, то он ощутил желание взять ее на руки и осыпать лицо поцелуями, но воспоминание о недавнем конфузе погасило этот порыв.
— Еще раз прошу меня извинить, — глухо проговорил он. — Я… я счастлив видеть, что ты не сильно ушиблась. Не хочешь ли вернуться, гости ждут нас…
Она взяла протянутую ей руку и пошла за ним в пиршественный зал, где гости встретили их рукоплесканиями. Злой гений, словно преследовавший Мессалину, пожелал, чтобы ее место оказалось напротив Валерия, и стоило ей поднять голову, как ее взгляд неизменно падал на него. Она старалась отворачиваться, выказывая ему презрение, которого на самом деле не испытывала. А он, похоже, уже забыл о случившемся и разговаривал с соседом, не обращая на нее никакого внимания.