— Хорошо, Николенька, но у нее страшно мрачно, она вечно плачет.
— Тем более ее надо развлечь.
Он встал, подошел к Накатовой и поцеловал ее в лоб. Она сразу просветлела, прижалась к его груди и тихо прошептала:
— Какой ты добрый, Николенька.
Лопатов и Накатова, раздеваясь в передней у тети Сони, слышали только обычный гам попугаев, но, проходя по гостиной, Екатерина Антоновна услыхала какие-то другие звуки. Она приостановилась.
— Что это? — тревожно спросила она.
Из будуара доносился захлебывающийся смех тетушки.
— Кажется, с тетей истерика — подождите меня здесь, — сказала она Лопатову. Откинув портьеру, она вошла в будуар и в изумлении остановилась. Тетушка хохотала.
Она переводила дух, взглядывая на Талю, которая тоже заливалась смехом, валяясь по дивану.
Попугай Васька, сидя на спинке дивана и глядя на Талю, неистово выкрикивал:
— Крокодил! Ах, крокодил!
— Тетя Соня, что с вами? — наконец произнесла ошеломленная этой сценой Накатова.
— Ах, это ты, Катюша… ох, как они меня насмешили! — заговорила тетушка оживленно. — Ты послушай, что говорит эта сумасшедшая девочка! Petites femmes! Понимаешь, petites femmes[10]!
— Да в чем у вас дело?
— Екатерина Антоновна, милая, меня Ренан со смеху уморил! — кричала с дивана Таля. — Я никогда так над Джером-Джеромом не хохотала!
— Ах, крокодил, крокодил! — старается перекричать ее Васька.
Накатова зажала уши.
— Уймите его, Талечка, уймите! — кричит тетушка, махая руками. Таля хватает шаль и завертывает попугая, который неожиданно произносит:
— Оппопонакс! — и замолкает.
— Видишь, Катенька, — оживленно говорит тетушка, — мы читали с ней Ренана. Ну… ну, дошли мы до молитвы в саду Гефсиманском, а эта шальная девочка так и прыснула со смеху. В ладоши хлопает. «В чем дело?» — спрашиваю, а она кричит: «Все ждала, когда француз до petites femmes договорится! Вот и договорился! Одолжил, действительно. Не Христос смотрит на Иерусалим, а сам г-н Ренан с Монмартра на Париж!» — и со смеху на диван повалилась, а Васька испугался, проснулся, крылья расставил и говорит: «Вот и скандал». Просто потеха! Да ты садись, милая, как хорошо, что ты сегодня приехала. Погода-то какая чудесная!
— Значит, вы теперь выезжаете, тетя?
— Да что поделаешь, вот этот бесенок меня на выставку таскал! — указала она на Талю, которая, высвободив Ваську из-под шали, утешала его кусочком сахара.
— Вот спасибо Тале, что она вас оживляет, — сказала Накатова. — Только смотрите, не смешите тетушку — у нее слабое сердце, и ей вредно так хохотать.
— Ах, какая же вы, Софья Ивановна, отчего вы этого мне не сказали, когда я вас к Анисимовым в пятый этаж таскала? — с упреком воскликнула Таля.