Через час Кечмаев не приехал. Беспокойство превращалось в тревогу.
Прошло еще несколько часов. Женя сидела у меня в комнате. Ее лицо посерело. Мы старались сообразить, что могло произойти с Кечмаевым, искали способов оказания ему помощи, но ничего не могли придумать; навстречу идти было, конечно, безумием.
Нам ничего не оставалось, как запастись терпением и ждать, пока хотя бы немного стихнет пурга и можно будет, связавшись с гидростанцией и колхозом, организовать поиски Кечмаева.
Мы собирались уже разойтись по своим комнатам, как послышался позывной гудок моего настольного телефона. Дежурный инженер-диспетчер сообщил, что на его доске появился сигнал аварии транспортера, что, пока он вызывал Бойцова и заведующего ремонтной мастерской, тревожные сигналы появились уже из конденсатора, куда перестал поступать холодильный гидрат, и давление пара бутана резко увеличилось. Он сообщал, что распорядился включить транспортер запасного склада холодильного гидрата. Я одобрил его распоряжения и перешел в кабинет. Женя пошла за мной. Там ждали меня Бойцов и заведующий ремонтной мастерской Таримов. Они уже знали об аварии, и я предложил им немедленно приняться за осмотр транспортера. Не успели они удалиться, как раздался новый гудок из диспетчерской. Диспетчер сообщал, что резервный транспортер отказался работать, давление пара бутана все увеличивается, уровень жидкого бутана в испарителе угрожающе понижается и пара бутана хватит не больше, чем на час работы турбины.
Стало очевидным, что, если авария не будет ликвидирована в течение этого часа, все Таймыр-Енисейское побережье океана лишится электроэнергии. Перерыв радиосвязи лишал нас возможности оповестить всех о необходимости подготовиться.
Пурга ревела за стенами со все увеличивающейся яростью. Казалось, что все здание качается под непреодолимым напором ветра. Невольный страх сжимал сердце. Вдруг к бешеной музыке пурги присоединился сначала чуть слышный, затем все более нарастающий глухой гул. Вскоре гул перешел в потрясающий землю грохот. Казалось где-то здесь, в непосредственной близости от нас, сталкиваются громады скал, содрогаются и рушатся горы…
— Ветер ломает прибрежные льды, — едва шевеля губами, проговорила Женя.
Я скорее угадал эти слова, чем услышал.
В это время в кабинет вошел Корней.
— Товарищ Кларетон, — обратился он ко мне, запинаясь, — выходную дверь невозможно открыть, — должно быть, снегом завалило…
— Идите через трансформаторную подстанцию.
— И там невозможно, — ответил Корней. Мы в ловушке…
— Не говорите глупостей, товарищ Бойцов, — резко ответил я, — Надо взломать двери и проделать тоннель в снегу.