Опытного стряпчего я в Лондон отправил. Выдал полторы тысячи рублей из кассы товарищества. Отпишу, как телеграфирует о состоянии дел.
Тобой интересуются жандармы. Будь внимателен к сказанному. Ты всегда отличался несдержанностью».
Ну, блин, спасибо. Порадовал! Жандармы его спрашивали… Спрашивали, значит, Мезенцев начал работу работать. Значит, воспринял рапорт Кретковского всерьез. Дай-то Бог! И с деньгами супер! Выходит, у меня есть чуть больше двухсот тысяч рублей серебром. И деньги продолжают прибывать. Это просто отлично! Это же меняет дело. Это же теперь можно строить…
Как все-таки замечательно, что можно что-то делать, не оглядываясь на всякие там бюджеты, фонды и дотации федерального центра. Как же они меня еще там достали – не вышептать! Шаг влево, шаг вправо – побег. Прыжок на месте – попытка улететь. Лишний миллион в смете – повод для прокурорского преследования. Тогда, правда, тоже имел возможность за свои кровные что-нибудь сделать для родного края. Возможность-то имел, желания – нет. Мошну все больше и больше набивал. Благо сейчас другой вопрос. Много ли мне, одинокому губернатору, надо? Дом у меня, надеюсь, уже есть. Жалованье – дай бог каждому. А дикие, я бы даже сказал – халявные, тыщщи оставить некому. Почему бы и не поспособствовать расцвету губернской промышленности?!
С чего бы начать-то? Где-то тут я письмо от Петра Данилыча Нестеровского откладывал, из Каинска. Созрел, поди, клиент. Раньше от него только ежемесячные отчеты в канцелярию поступали. А тут личное мне послание…
Только взял конверт в руки, ввалился один из Васькиных приказчиков. Удивленно вскинул брови, обнаружив его превосходительство сидящим на постели по-турецки, раскладывающим многочисленные бумаги на коленках. Выдохнул что-то похожее на «ух» и доложил, что их благородие господин Бийский городничий прямо-таки жаждет меня видеть.
Я тяжело вздохнул. Вот чего, спрашивается, этому неугомонному Жулебину неймется? Солнце уже за горизонт село, и синие сумерки вот-вот в ночь обратятся. По мне, так совсем неподходящее времечко для визитов. Однако пришлось подыматься и идти. Острый приступ любопытства уже сбил, остальные сообщения могут и подождать полчасика.
Оказалось, что титулярный советник явился, дабы меня к себе на подворье зазвать. И решить эту беду за полчаса никак невозможно.
– Отужинать-с, ваше превосходительство, – до конца так и не разогнувшись, глядя на меня от этого как-то исподлобья, пояснил Иван Федорович. – Так сказать-с, окажите честь, значицца.
М-да. Мои племянники не уставали приговаривать, что птица, прилетевшая поздно, пролетает мимо. Я уже часов пять в городе, а он только проснулся. Ладно, пока донесли, пока прислугу настропалил, пока список яств согласовали… Но пригласить-то давно уже мог, не тянуть до последнего.