— А как же ты, Лекси? С тобой все будет в порядке? — спросил он. Он не называл ее так с тех пор, как она уехала, даже в посланиях по электронной почте.
— Я просто хочу посадить этого сукина сына за решетку. Мой долг перед семьями убитых заключается в том, чтобы посадить его в тюрьму на последующую сотню лет. Но я не должна ради них рисковать своим ребенком.
— Разумеется, нет, — согласился он. — Ты действительно не хочешь отказаться от ведения этого дела?
— Со мной будет все в порядке. Скоро все закончится. Суд назначен на май. До тех пор ей придется побыть с тобой.
Она сказала это безжизненным, несчастным голосом.
— Я понимаю. Если ради ее безопасности потребуется задержаться дольше, то и это пусть тебя не волнует. — Они разговаривали впервые за десять лет, но он проявил большую человечность, чем ожидала Алекса, и, судя по голосу, тревожился за обеих.
— Ты действительно сможешь это сделать? — спросила она. Ей не хотелось говорить о Луизе, но оба понимали, что она имеет в виду.
— Я все улажу, — заверил Том. — Как мне поступить с Саванной? Ты сама скажешь или лучше мне? Думаю, ей будет легче воспринять это при разговоре с глазу на глаз, чем по телефону. — Алексе не хотелось признавать его правоту. — А потом, я думаю, мы сразу отправимся домой. Я должен был лететь девятичасовым рейсом, но самолет прибывает туда почти в полночь. Лучше уж мы отправимся домой утром и улетим в Чарлстон более ранним рейсом, — сказал Том. Если он появится в час ночи с дочерью, это еще больше осложнит ситуацию с Луизой. Уж лучше прилететь домой пораньше и устроить Саванну. Это был огромный дом, где в свое время они жили с Алексой, а еще раньше с Луизой, когда поженились в первый раз. Там было несколько комнат для гостей, в одной из которых он мог бы поселить Саванну. Алексе стало не по себе, когда она подумала об этом. Она не хотела, чтобы Саванна находилась там, но и в нью-йоркскую квартиру дочери сейчас возвращаться нельзя. Этот вариант самое лучшее из всего, что они могли сделать.
— Как ты думаешь, тебе удастся сделать так, чтобы она ходила в школу? — спросила Алекса.
— Я позабочусь об этом на следующей неделе. Позвоню тебе и сообщу, когда мы прилетим.
— Я встречу вас в аэропорту и привезу ее вещи. Я могу с ней там попрощаться, — сказала Алекса. Прощание будет трудным для обеих, и глаза ее, когда она повесила трубку, наполнились слезами. Это были слезы облегчения, потому что Том был готов помочь им и позаботиться о безопасности дочери, и печали, потому что Саванне придется пройти через эти испытания. Алексе будет ужасно одиноко без дочери.