- Логический вывод из анимистической точки зрения, - сказал Туэйт. Он пыхтел над нелёгкой задачей запуска плёнки, не оставляя разговор. – Вы получили фотокопию сопроводительной надписи? Что вы из неё поняли?
- Не больше, чем Хендерсон на Марсе. Она содержит дату записи и место – долгота нам ни о чём не говорит, поскольку мы всё ещё не знаем, где марсиане зафиксировали нулевой меридиан. Но это где-то рядом с экватором и, как следует из текста, в тропическом лесу, вероятно в Африке или Южной Америке. Кроме того, там была фраза, которую Хендерсон не смог разобрать. Она плохо видна, точнее сильно стёрлась, но, очевидно, представляет собой комментарий - неблагоприятный, по теме записи. В нём дважды встречается разновидность междометия-наречия, который в других контекстах предполагает отвращение – что-то вроде «тьфу»!
- Забавно. Такие страшилища, как марсиане, увидели на Земле что-то, что им не понравилось. Как жаль, что мы ещё не умеем воспроизводить визуальные записи.
Далтон ответил рассудительно:
- Словарь марсиан показывает, что при всём их физическом отличии от нас, их эмоции очень близки человеческим. Что бы они не увидели, это должно быть чем-то, что и нам не понравилось бы.
Проигрыватель тихо загудел. Туэйт включил мотор, и древняя плёнка мягко выскользнула из футляра. Динамик взорвался странной смесью шумов, щелчков, щебета, трелей, модулированного гудения и жужжания – звук, похожий на стрекотание кузнечиков на летнем выжженном поле.
Далтон слушал сосредоточенно, как будто с помощью предельной концентрации он мог прямо сейчас установить соответствие между звуками марсианской речи – услышанными сегодня впервые – и письменными символами, над которыми он работал годами. Но, конечно же, он не мог – требовался кропотливый корреляционный анализ.
- Очевидно, это вступление или комментарий, - сказал археолог. – Волновой анализ показал, что паттерны в начале и конце плёнки типично марсианские, а вот в середине – нет. Средняя часть – это то, что было записано здесь, на Земле.
- Если бы только последняя часть была переводом..., - произнёс Далтон с надеждой. Но тут инопланетный шёпот из динамика прекратился, и он резко прервался и наклонился вперёд.
На протяжении вдоха сохранялась тишина. Потом вступил иной голос, голос с Земли, мёртвый уже сотни веков.
Это был не человеческий голос – не более, чем первый. Но марсианские звуки были всего лишь чужими, а эти были ужасающими.
Больше всего это походило на кваканье гигантской лягушки, восставшей с мычанием из бездонного первобытного болота – вонючего, лишённого солнечного света, с пузырями, булькающими в чёрной тине. Затем этот гул снизился до инфразвуковых пульсаций, скрутивших нервы в смертной тоске.