— Ну, приятель, не ожидал я от тебя подобного пассажа. Говоришь, не такая? Пахнет лугом и парным молоком? Да сейчас какую только косметику с парфюмерией не выпускают. От моей супруги то орхидеями благоухает, а то за три версты конским потом разит. А еще она купила один крем из грязи какого-то озера или болота, и когда намажется им, то хоть стой, хоть падай — чучело чучелой. Страшнее той старой негритоски из «Санта-Барбары». А вот и Колька явился. Теперь мы с тобой можем и на боковую. — Роман встал, толкнул ногой дверь. Пол в небольшой комнатке без окон был застлан матрацами. — Падай, метла, и отключай мозги, пока не перегорели. И наше вам с кисточкой на приборе.
Угольцев переживал нелегкие времена. Он ушел из кино, которое, по его мнению, превратилось в старую шлюху, живущую воспоминаниями о былых красоте и успехе. На телевидении он не прижился — здесь рвали подметки наглые беспардонные юнцы без образования и, главное, художественного чутья, смыслом жизни которых были только деньги. Угольцев тоже не любил работать за «спасибо», однако в самом процессе работы не думал о деньгах, ставил во главу угла любовь к искусству, которому привык отдавать талант и силы. Он занялся было съемкой рекламных роликов, даже попытался организовать собственную студию, но его оттеснили крепкими плечами те, кто делал на этом колоссальные деньги.
Угольцев сник, запил, стал потихоньку распродавать свою уникальную библиотеку, в основном состоящую из раритетов.
Он никогда не терял из виду Мусю, хотя осознал на каком-то этапе их отношений, что ему не вытянуть эту женщину ни морально, ни тем более физически. Поняв, отступился, ушел в тень, хоть и продолжал испытывать к ней сильное и горячее чувство.
Он догадывался, что она имеет в клубе большие деньги — о Старопанцеве шла в Москве молва как о щедром способном предпринимателе, хотя и самодуре. Угольцев несколько раз присутствовал на представлении, но инкогнито, то есть в гриме и парике. Муся была великолепна, правда, она погрубела с тех пор, как они расстались, стала немного вульгарной. Из чего Угольцев сделал вывод — Муся больше не общается с людьми искусства, продолжает выпивать и ведет безалаберный образ жизни. Он несколько раз порывался расспросить ее о житье-бытье, но она, как правило, была либо сонной, либо навеселе.
Решение уехать в N Угольцев принял внезапно — гастрит обострился от беспорядочного питания и частых выпивок, заметно поредела некогда богатая библиотека, наконец он понял, что работу по специальности в столице ему не найти. В кармане было полторы тысячи долларов — загнал золотой портсигар отца. Этой суммы, рассчитывал он, должно было хватить на два-три месяца спокойной провинциальной жизни. В Москве он бы просадил эти деньги недели за три.