— Помню. — Угольцев кивнул своей роскошно седеющей головой. — Еще бы мне, мама, не помнить.
— Перевезешь свою библиотеку, рояль, и заживем как старосветские помещики. Помню, когда-то ты совсем неплохо играл на рояле.
— Я его продал, мама.
— Не может быть. — Елена Владимировна всплеснула сухонькими аккуратными руками. — Поторопился ты, Паша, — ведь на этом рояле еще твой дедушка играл.
— Мне срочно нужны были деньги. Сейчас наступили нелегкие времена. До пенсии мне далековато, да ты и сама понимаешь, что это не те деньги, на которые можно прожить.
— Ты совершил ошибку, Паша. Уж лучше бы ты продал отцов портсигар. Герасим его не любил. Ну да, его подарили ему на день рождения мои родители, а он хотел его продать и купить машину. Но моя мама встала на дыбы. И правильно сделала — та машина уже бы давно превратилась в груду металлолома.
Угольцев случайно встретился глазами со взглядом Муси. В нем было сострадание. И насмешка. И еще много тоски и чего-то такого, чему он не мог дать названия. «Нет, эта женщина не для меня, — в который раз подумал он. — Она подавляет меня, превращает в ничтожество. Она молча глумится над тем, что я привык с детства уважать и даже обожать. Но я, кажется, не смогу без нее жить…»
Внезапно Муся встала и вышла в коридор.
— Ты должен сделать первый шаг, — сказала Анна Герасимовна, когда хлопнула дверь на веранду. — Неужели ты не видишь, что она тебя любит?
— Да, Павлуша, ты стал совсем бесчувственным, — подхватила Елена Владимировна. — Девочка нуждается в поддержке. Смотри, как она осунулась и исхудала. Небось и хлеба вдоволь не может купить на свои жалкие рублики. Ну ничего, как-нибудь здесь проживем. Здесь все свое, да еще и золотишко старое осталось. Я тут хотела Манечке кольцо подарить, а она ни в какую. Бедная, но гордая. Ванечка, а ты хочешь, чтоб мама с тобой жила?
— Да. Но только не здесь, а в Москве. Она обещала взять меня к себе в Москву, когда мне исполнится двенадцать.
Анна Герасимовна и Елена Владимировна молча переглянулись.
— А как же мы с бабушкой? — не выдержала Анна Герасимовна.
— Но я ведь вам не родной. Поскучаете немножко и привыкнете. Даже, наверное, почувствуете облегчение, что избавились от лишних хлопот.
— Ты нам дороже родного, Иван, — сказала Елена Владимировна торжественным и вместе с тем плаксивым голосом и поднесла к глазам платочек. — Без тебя наш дом станет пустым.
— Мама родит вам для развлечения еще одного ребенка. Вы попросите ее, и она обязательно родит. А я уже вырос и хочу жить и учиться в Москве, а не в этой дыре.