— Ты будешь спать с ней в одной постели?
Он протянул руку, чтоб похлопать ее по щеке, но она увернулась и чуть не упала со стула. Лишившись внезапно равновесия, она поняла, что в любую минуту ее может вывернуть наизнанку.
— Ну, разве что она постелит мне на полу на кухне. У нас один кровать, один комната, один ребенок, один военторг, один…
— Я все поняла. Ты хочешь переспать со своей женой?
— То есть, что значит, хочешь или не хочешь? Она мне жена или нет? Я просто обязан с ней переспать, иначе она подумает, что я им-по-по или что мне откусили в очередной драке яйца.
— И ты испытаешь от этого удовольствие? — не унималась Муся.
— Ну да, наверное. Ариша, когда захочет, такие штучки в постели вытворяет. Она бабенка что надо. И задница у нее упругая, как мячик. Когда-то она занималась спортивной гимнастикой. Бедра у нее крутые и очень сильные. Когда она начинает ими крутить, я такой кайф ловлю, — он снова икнул. — Если я узнаю, что этот Вовка Простаков заходил в мое отсутствие к Арише, а я это обязательно узнаю — у Вадьки Соколова кругом одни разведчики и шпионы, — я этого Вовку Простакова запихну в центрифугу и буду гонять ее до тех пор, пока у него не оторвется хер. Ясно?
Мусю ни капли не коробила пьяная болтовня Вадима — коньяк, догадалась она, был чем-то вроде анестетика для сердца. Но его действие рано или поздно закончится, и вот тогда… Она не в состоянии была представить себе, что случится тогда. Она понимала разумом, что Вадим напился до подобного состояния из-за того, что ему тоже очень больно рвать по живому. Она его простила. Но тоже разумом. Впрочем, она знала, что ее сердце, когда отойдет анестезия, тоже простит Вадима.
— Пообещай мне одну вещь.
Муся протянула руку и накрыла ладонью тонкое и в то же время очень сильное запястье Вадима.
— Что угодно, моя маленькая Дюймовочка, моя экзотическая девочка, моя испаночка с глазами славянской русалки, моя…
— Пообещай мне, что каждый вечер в десять часов ты будешь не просто вспоминать меня, а представлять, как будто я с тобой рядом.
— Я буду делать это каждый час и даже чаще. Я буду всегда…
— Всегда не надо. — Она замотала головой, но вдруг почувствовала, что ее вот-вот стошнит. Тогда она набрала полные легкие воздуха, задержала его там, пока перед глазами не поплыли малиновые круги. Как будто помогло. — Надо в десять. Каждый день. И обязательно, чтобы ты в это время был один.
— Мария-Елена, нас в казарме сто пятьдесят рыл, и я при всем желании не смогу уединиться — даже в туалете в это время, пардон…
— Я хотела сказать, что рядом не должно быть твоей жены, понимаешь?