«Когда ты посадила меня на поезд — помнишь, мы до последнего момента трахались, да, да, именно трахались в траве за будкой стрелочника и чуть не проворонили поезд, — попутчики пялились на меня так, словно я был пришельцем из другого мира. Ну да, все мое лицо, волосы, рубаха, руки были в ярко-красной помаде. Ты сказала: не смывай до последнего. Я исполнил. Я помылся и переоделся во все чистое за десять минут до прибытия в Ленинград. И почувствовал себя беззащитным. А потом мать прислала мне письмо, в котором сообщила как бы между прочим, что видела тебя на Московской с одним из «качков». В тот вечер я напился до чертиков. На следующий день меня отстранили от полета. Вадька с ходу усек, в чем дело, и посоветовал сходить к «сестричкам» — так называют студенток пищевого техникума, чья общага в трех автобусных остановках от нашего городка. Я не смог… В ту пору я еще не верил в то, что ты можешь меня обмануть. Я рыдал на Вадькином плече, как бунинский гимназистик. Потом я получил письмо от тебя. Ты сообщала в нем, что выходишь замуж. Зачем ты мне соврала?..»
Галина захлопнула дневник, перевернулась на спину и уставилась в небо. Оно было в облаках, похожих на перья гигантской белой птицы. Облака медленно плыли на восток. Туда, где синеву перечеркивали полосы от реактивного самолета.
…Эвелина Владимировна сидела на лавочке возле входа в больницу. Она встала, увидев Галину, уронила сумочку, из которой вывалились ключи и пудреница. Нагнулась, чтобы поднять, и Галина обратила внимание, что у Эвелины Владимировны толстые бесформенные ноги в фиолетовых прожилках вспухших вен.
— Спасибо, моя дорогая, — сказала Эвелина Владимировна, беря из рук Галины ключи, которые оказались под лавкой. — Я вас дожидалась. Не возражаете, как говорят мои студенты, прошвырнуться по Бродвею?
— С удовольствием, — обрадовалась Галина. — Давайте мне ваш кейс.
Эвелина Владимировна с готовностью вручила ей коричневый чемодан. У Галины создалось впечатление, будто он набит кирпичами.
— Андрюша давно нам не пишет, — сказала Эвелина Владимировна, когда они свернули на Московскую и оказались в гуще оживленной предпраздничной толпы — дело было перед ноябрьскими праздниками. — С тех самых пор, как был в отпуске. Мы с Илюшей отправили ему четыре письма.
Эвелина Владимировна замедлила шаг и окинула взглядом идущую с ней рядом Галину. Были в этом взгляде презрение и укор. Галина съежилась в своем стареньком коротком плаще.
— Я совсем недавно получила письмо от Андрея. У него все в полном порядке, — виноватым голосом сказала она.