Автор этих строк после школьного выпускного бала не нашёл себя в списке студентов избранного вуза. Не беда, год на переподготовку, придётся поднабраться опыта на пыльном советском производстве. Конечно, не престижно, зато доступно, отчасти модно и на деньги похоже. Не грех с полгодика отслужить в «штрафной роте». Так рассуждали все оболтусы семидесятых. Почти все они оказывались на ближайших комсомольских стройках в цехах гигантов пятилеток. Вместе со вчерашними хорошистами туда брали алкашей и «перевоспитанных» рецидивистов. Кадровая отчётность требовала всех.
На гигантском тракторном заводе, куда я направился, очень ценились токари – туда шли хорошисты. И чернорабочие – туда шли алкаши. Меня направили в механический цех номер пять в третью передовую бригаду. Это значит – повезло. Передовым бригадам подбрасывают объёмы, а это – праздник для сдельщика: в его мозгу объёмы переплавляются в рубли. В цехах светло и не так пыльно. Заезжие алкаши-грузчики смотрят на выскочек-хорошистов с классовой завистью и хулиганской ненавистью.
Всего цехов на заводе пятнадцать, все они одного размера – как средний футбольный стадион под крышей из мутного стекла. Каждый цех – это десять-двенадцать участков. На каждом участке своя бригада и свой набор запчастей для будущего трактора. Заготовки приходят из литейных цехов со всей страны. Их шлифуют, сверлят, обтачивают, ставят на них штампы цехового ОТК и отправляют прямо к сборочному конвейеру, так как тот постоянно простаивает из-за нехватки комплектующих. Ещё горячие детали почти вырывают из рук токарей и утаскивают прямиком к сборке. А контролёрши заводского ОТК штампуют ещё не остывшие детали прямо на ходу, перебирая их как подгнившую картошку. Каждая последняя неделя месяца – круглосуточная штурмовщина.
Но первая и вторая недели совсем не такие: цеха пусты и безмятежны. Третьей – штурмовой ночной смены – вообще нет – пока не нужна. «Заводские деды», слесари, механики и бригадиры отсыпаются в отгулах. Это они штурмовали последние ночи месяца – давали план и спасали премию. Они костяк: когда надо, встают к любому станку, берутся за любую работу – главное гнать и гнать конвейер. Они могут отсыпаться спокойно – усиленный премиальный паёк и благодарность начальства уже заготовлены.
А в это время по цехам шатается недавно набранная молодёжь. Хотя она меньше всего хотела бы шататься. Её наивная внутричерепная бухгалтерия проста: обработка каждой детали стоит пять копеек. Деталь – звёздочка коробки передач – весит килограмма три, не более. Одной рукой играючи можно её перекидывать, перебрасывать, вставлять, зажимать, растачивать, складировать. В контейнере от пятидесяти до ста звёздочек-заготовок. На их обточку уходит два-три часа. За смену не торопясь можно обработать два-три контейнера и записать себе три сотни деталей. Это пятнадцать рублей выработки. В месяц – три сотни! (Сегодня это тысяч сто.) Вот они, реально заработанные подарки маме и папе, магнитофоны, джинсы, мотоциклы, лодки с мотором, кафе с подружками. Честно заработанное комсомольское изобилие семидесятых. Вот оно – рядом. Если не лениться, можно и того больше подгрести себе на карман. Никто и не думал лениться.