К тому моменту, когда национал-социалисты пришли к власти, немецкий спорт находился, мягко говоря, не в лучшем состоянии, во всяком случае, словосочетание «немецкий спортсмен» едва ли могло произвести на кого-то в мире особое впечатление. Но это не помешало Немецкому имперскому комитету физической культуры заявить новым властям о своих «заслугах». Некоторые из руководителей спортивных союзов и организаций на свой страх и риск, минуя имперский комитет, пытались начать переговоры с гитлеровским правительством. Многие хотели заявить о своей преданности идеям национал-социализма через издаваемые спортивные газеты и громогласные заявления.
Но, прежде чем произошла жесточайшая централизация управления немецким спортом, которая сопровождалась не менее жесткой идеологической унификацией, имелось множество признаков того, что сами спортивные объединения давали радостное согласие на это. В немецких архивах сохранилось множество писем, адресованных «рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру», в которых излагались «многолетние чаяния немецких гимнастических и спортивных союзов». Представители этих организаций показательно выпячивали свои националистические настроения, пытались обратить на себя внимание Гитлера, чтобы в будущем оказаться в «сиянии новой империи». Прошения, которые поступали в имперскую канцелярию в первые месяцы «национальной революции», в основном содержали в себе вполне конкретные просьбы. Часть из них касалась учреждения спортивными союзами почетных наград и премий. Приведем несколько наиболее показательных примеров. 8 марта 1933 года автомобильный клуб Мюнхена, «города, где родилось немецкое освободительное движение», просил у Гитлера средства на призы для победителей весенней автогонки. Рейхсканцелярия выделила на эти цели 300 рейхсмарок. 5 апреля Берлинское всеобщее объединение мотоспорта запрашивало средства на изготовление дипломов и медалей, посвященных «национальному возрождению Германии 1933 года». Было выделено 40 рейхсмарок. В петиции от 3 мая Дрезденский клуб мотоциклистов заявлял о желании учредить почетную премию для участников Немецкого уличного чемпионата. Показательно, что почти все принимавшие участие в нем были членами СА. Когда клубу было переведено 40 рейхсмарок, то в знак благодарности в рейхсканцелярию было направлено письмо, в котором говорилось о том, что отныне и впредь все соревнования, проводимые по линии клуба, «будут служить национальной объединительной идее».
Символическое вознаграждение просили даже совсем мелкие сельские стрелковые клубы, как это произошло, например, со стрелковым обществом Грюнвинкеля (Карлсруэ). Стрелковое общество Гармиша получило из Берлина 30 рейхсмарок для «партийца с билетом № 992 854». Стрелковая гильдия «Хуберт» («Трир») ко Дню Потсдама, который традиционно проводился 21 марта, запросила средства на изготовление памятных значков, которые должны были «увековечить великую победу объединенного немецкого рейха». Стрелковые клубы Висбадена называли свой город «оплотом национал-социализма на берегах прекрасного Рейна», за что им было переведено из канцелярии 20 рейхсмарок. Столичные стрелковые союзы претендовали 6 июня на грамоты, подписанные лично Адольфом Гитлером. В этой связи жители Берлина говорили о необходимости содействия военной подготовке и ставили перед собой цель «обучить мужчин правильно обращаться с оружием». Аналогичные заявления поступали и от генерала Кнута, который намеревался получить поддержку для возглавляемой им организации — Немецкой лаборатории ручного стрелкового оружия. Своей целью этот генерал в отставке видел «военную закалку немецкого народа», которая должна была производиться на специальных стрельбищах. Указанные объекты предполагалось также использовать при подготовке к Олимпиаде 1936 года. В своих запросах генерал Кнут был не столь скромен, как его сельские коллеги. Так как его лаборатория занималась подготовкой инструкторов по стрельбе из состава НСДАП и «Стального шлема», то запрашиваемая сумма составляла 150 тысяч рейхсмарок.