— Примем как данность: сегодня третье июля тысяча девятьсот сорок второго года. У кого-нибудь есть соображения по поводу, как мы сюда провалились и можем ли вернуться обратно?
Если не знаешь, что делать — действуй по уставу и инструкции. Если нет инструкции — делай, как учили. Хуже нет, чем метаться без плана, попав в переплет — огребешь гарантированно, по полной, причем со всех сторон. А потому надо выработать план, которому неукоснительно следовать.
— А что тут может быть? — подал наконец голос Петрович. — Да что угодно! Умники на коллайдере могли чего-то запустить — а мы побочный результат. Или умники из какого-нибудь тридцатого века на своем коллайдере, который там у них, доигрались! Или вообще какая-то природная аномалия. Гадать можно до бесконечности.
— Что-то на массу завязанное, — добавил Сан Саныч, — отчего мы в немцев так «удачно» въехали.
Все молчали, но видно было, что они полностью согласны.
— Тогда принимаю решение, — говорю я. — Надеяться, что нас выкинет обратно, нет смысла. Во-первых, ждать можно до ишачьей пасхи, а во-вторых, где гарантия, что повторно нас не бросит куда-то в палеозой? Мы остаемся здесь. В смысле, в этом времени.
Смотрю на Сидорчука. Принять у него доклад — а впрочем, зачем? Я не хуже него знаю, что у нас принято на борт. А так как наш поход лишь начался — то почти все должно и остаться. На четыре месяца, штатно — а если растянуть, так и на полгода хватит.
У нас полный боекомплект. Включая шесть ядерных боеголовок в «Гранитах». И две такие же торпеды.
— Надеюсь, у нас не будет разных мнений, к какой стороне присоединиться?
— Обижаешь, командир, — говорит Сан Саныч. — А что, у нас есть выбор? К фашистам, что ли, или к тем, кто через десять лет план «Дропшот» разработает, чтобы атомные бомбы на Москву кидать? Даже хотели бы в какую-нибудь Аргентину или на экзотические острова — так ведь и там достанут! Отечество, какое-никакое — но одно. Не нам его менять!
— Вот только как бы не в ГУЛАГ, — буркнул под нос Три Эс, командир БЧ-2, капитан третьего ранга Скворцов Сергей Степанович.
— А кто у нас Сталина больше всех ругал? — вскинулся Саныч. — Новодворская и прочие «правозащитники». Ты их словам веришь, или напомнить, что это за публика? Что они там про Россию и русских говорили? Ну а если это все вранье, так значит…
— И впрямь, командир, — поддержал Петрович, — это ж было, «принял разоренную страну с сохой, оставил сверхдержаву с ядрен батоном». Одним самодурством такого не сделаешь. Крут был мужик, к врагам беспощаден, но все ж человек серьезный, вполне адекватный и вменяемый. С таким можно дело иметь. Ну, если только не под горячую руку…