— До яких пор будете воинску дисциплину нарушать? Карантин давно закончился. Пора за ум браться. А то що таке: на хвиззарадку опаздывають, постели не заправляють…
Бойцы молчали, опустив головы. Это были «рязанские ребята», как их прозвали товарищи. Один высокий, белобрысый — Данилов, другой коренастый, раскосый — Вавилов. Они уже давно поняли свою» вину, но Целобенок не успокаивался.
— Теперь з вас другой спрос. Стал у строй, значит, стий и не во-рущись. Муха на нос села, а ты стий и не ворушись. Слухай, що командир каже. А раз вин каже, стало будь, и приказует…
Старшина читал эту мораль не столько для солдат, сколько для нового офицера, чтобы показать свою власть.
— Це з вашего зводу, товарищ лейтенант. Треба их строго наказать.
«Что это: приказ или добрый совет молодому офицеру?»— подумал Арышев.
— Хорошо. Я разберусь, — ответил Анатолий и отпустил бойцов. Целобенок недовольно проворчал:
— Зря вы их балуете. Потом плакать будете.
— Позвольте мне делать так, как я нахожу нужным! — отрезал Арышев и вышел из канцелярии.
«Зануда! Привык поучать солдат и сержантов. Теперь хочет, чтобы и офицер под его дудку плясал. Не выйдет! «Муха на нос села, а ты стий и не ворушись».
В длинной казарме с двухъярусными нарами было тесно. В окошко лился полосой свет, пронизывая пелену табачного дыма. Около курящих Арышев увидел старшего сержанта Старкова, который скомандовал «смирно» и доложил, что взвод готовится к занятиям.
— Здравствуйте, товарищи!
В ответ послышались слабые, разрозненные голоса. Арышев снова поздоровался. На этот раз бойцы ответили дружнее.
— Приветствовать не умеете, а вот раскуривать в казарме научились.
Старков неприятно поморщился.
— Исправимся, товарищ лейтенант.
Арышев увидел молодого солдата, подпоясанного тонким брючным пояском. Подойдя к нему, спросил, где у него ремень. Степной вытянул руки по швам, быстро отрапортовал:
— Пропал, товарищ линтинант! Все обыскал, нету-ка.
— Из какого отделения?
— Сержанта Веселова.
— Вызовите ко мне Веселова.
Степной мигом привел высокого, ясноглазого сержанта. Хромовые сапоги, широкий ремень, пышные волосы, выбившиеся из-под пилотки, делали его похожим на офицера.
Веселов редко ходил на занятия. До обеда что-нибудь оформлял в ленинской комнате по распоряжению командира роты. Затем отправлялся в клуб, где играл на баяне, разучивал с товарищами песни для выступления в концерте. Пользуясь привилегиями у полкового начальства, он чувствовал себя независимым в роте.
Осуждать сержанта в присутствии солдат было неэтично. Арышев прошел с ним в ленкомнату.