Выйдя от командира полка, Арышев встретился с Воронковым.
— Ну, Александр Иванович, благослови на подвиг ратный! Роту принимаю.
— Знаю уже. От души поздравляю. Теперь никто тебе не будет мешать. Больше инициативы, самостоятельности.
— Страшновато что-то.
— Ничего. Трудно, значит возможно.
Они прошли в конец коридора, закурили. Воронков был чем-то озадачен, курил короткими затяжками.
— Мне тоже здесь не сладко. Начальник штаба злится за то, что я доложил Миронову о нечестном поступке Померанцева. Они же друзья были. Теперь за малейшие промахи шпильки вставляет…
«Значит, Смирнов тоже хорош, — рассуждал Анатолий, возвращаясь в казарму. — С ним потруднее бороться, чем с Незамаем. Но Александр Иванович сумеет постоять за себя».
Над сопками посветлело небо. Потянул резкий ветерок. Подтаявший до обеда снежок схватило ледком, который похрустывал под ногами.
Арышев думал о своих новых обязанностях. Справится ли? Ведь теперь придется иметь дело не только с бойцами, сержантами, но и с офицерами. А тут, как на зло, направили в роту Померанцева. Как он отнесется к работе? А если начнет халтурить, обманывать? Тогда придется наступать на его «больную мозоль». А сумеет? Должен суметь!
Подойдя к казарме, лейтенант услышал звуки гармошки.
«Старков наяривает», — узнал он по залихватской игре.
На площадке, около ленкомнаты, собрались солдаты. В кругу вертелся пружинистый, как мяч, Ромка Марлин, цыган из взвода Быкова. Он так искусно работал ногами, словно отбивал на барабане четкую дробь.
— А ну-ка, Кеша, покажи, как наши пляшут! — подзадоривали товарищи.
Шумилов прошелся по кругу простым шагом, озорно поглядывая по сторонам. Потом выбросил руки в стороны, ударил ладошками по подошвам ботинок и принялся выбивать дробь.
— Жми, Кеша! Деревня близко!
— Сыпь чаще!
Шумилов пошел вприсядку. Подперев бока руками и гордо держа голову, он менял одно коленце за другим.
Арышев увидел Быкова с Померанцевым, которые громко смеялись и хлопали в ладоши. Когда смолкла гармошка, они подошли к нему.
— С повышением, Анатолий Николаевич! — пожал руку Быков. Померанцев тоже поздравил Арышева.
— Оказывается, у тебя полный порядок. Я был неправ, когда говорил, что с такими в люди не выйдешь. Теперь я тоже возьмусь за дела. А то так докатишься до веселой жизни.
Подошел Шумилов и вручил Арышеву треугольный конверт. Анатолий узнал почерк Тани.
— Это не от той ли, с которой в училище дружил? — поинтересовался Померанцев.
— От нее.
— Не забыла еще, пишет? Ох, верить им ни на грош нельзя. Мне тоже Соня писала, а приехал… Ты не думаешь съездить к ней хотя бы на пару дней?