Она опять уставилась на мой «ягуар».
— Я сразу узнала и вашу машину — «ягуар-родстер» типа «Е». Англичане, как вам известно, не называют это «откидным верхом».
Меня совершенно взбесило, что эта ведьма до таких тонкостей знакома с нежно любимыми мною машинами.
— А в ответ на ваш вопрос я скажу «да».
— Что «да», мисс Морель?
— У ее дома останавливался «мазерати». На прошлой неделе. Каждое утро, когда я была дома. Без четверти двенадцать. Как часы. И из машины выходил
элегантно одетый мужчина.Постойте-ка, да это и был Сай Спенсер. Но я уверена, что он заезжал по самому невинному поводу. Наверное, она просто так рано завтракала.
— Возможно. Когда он уезжал?
— В два, три, четыре.
— Не слышали ли вы звуков борьбы?
Она покачала головой:
— Просто не верится! Он был таким приятным, таким утонченным человеком. Я хочу сказать, он имел возможность выбрать любую женщину. Как мог такой человек тратить время на ничтожество вроде нее?
— А может, она славная.
Уэнди Морель тряхнула головой, сдвинула брови, как будто впервые услышала сенсационную новость.
—
Славная?
Милая Бонни Спенсер.
Да пошла она к растакой-то матери вместе со своими проблемами! Как пить дать, с ней нечисто. Как пить дать, про Сая она мне все наврала. И все же где-то в глубине моей души теплилась надежда — впрочем, все слабее и слабее, — что она хороший человек, что даже если она и якшалась со своим бывшим мужем — это касалось кино, и только кино. Как назло, Бонни была из породы как раз тех женщин, с которыми мне всегда хотелось подружиться. Она показалась мне такой искренней, что, невзирая на все свои сомнения, когда Уэнди Морель отверзла свой поганый рот, я был уверен, она скажет: «Черная спортивная машина? Да Бог с вами! Единственная машина, которую я видела у ее дома, — это геодезический фургон, да и тот не задерживался дольше, чем на полторы минуты!»
К чертям собачьим эту Бонни! Я переключил на третью скорость.
От Бриджхэмптона до нашего управления в Яфанке — около шестидесяти километров, и большая часть пути пролегает по прямой, как стрела, четырехполосной трассе номер двадцать семь. Когда-то я использовал эту дорогу в качестве своего личного скоростного полигона. Правда, с тех пор, как я бросил пить, я стал трусоват и не гонял быстрее, чем сто двадцать километров в час.
Но сейчас, перемещаясь вдоль побережья на запад, я решил наддать жару. Ну никак я не хотел верить, что так накололся, что потаскухой оказалась вовсе не Муз, а ее хозяйка, что не Муз, а мерзавка Бонни трахалась с кем попало. Я переключил на четвертую скорость и услышал утробное урчание двигателя, а на тахометре стрелка перевалила за красную линию. Дойдя до ста семидесяти, я немного сбавил. К черту Бонни Спенсер! Скорость дарила фантастическое ощущение! В большинстве спортивных машин на последней передаче чувствуешь, как отрываешься от земли, преодолевая силы тяготения. А приземистые твари типа моего «ягуара Экс-Ка-Е» сливаются с дорогой. Высшая форма единения с матушкой-землей.