Ничто так не берет за душу, как скорость, особенно на трезвую голову. (Когда гонишь пьяный, нутром чуешь, что смерть — как положено, с косой, в купальном халате с капюшоном, вроде того, что был у Сая, разве материальчик поплоше, — поджидает тебя за ближайшим поворотом.)
Итак, к черту Бонни! И к черту это дело! Вот закончу его и скажу Линн: давай не будем дожидаться Дня Благодарения. Давай найдем священника, который не станет слишком церемониться, и поженимся прямо сейчас. И Бог с ним, с Сент-Джоном. Поедем в Лондон. Обойдем все музеи. Отправимся на родину Шекспира. Я пойду с тобой в английские школы и с головой окунусь в изучение новейших методов борьбы с «дискалькулией»
[26]. И клянусь всеми святыми, я даже пойду с тобой в оперу!
Сержант Алвин Миллер из полицейского управления города Огдена, штат Юта, говорил у-ж-а-а-с-с-н-о-о м-м-е-е-д-л-е-е-н-н-о, как будто каждое его слово, прежде чем выбраться на волю, преодолевало мучительный путь по размытой дождями грязной дороге.
— А-а, следователь Бреди. Один из наших парней вчера вечером принял ваше сообщение. Было уже около десяти. Я-то сам в отделении уже не работаю. На п-е-е-н-с-с-и-и, знаете ли. Уже одиннадцать лет как.
Я переложил трубку к другому уху.
— Но, сообразив, что вам это не срочно, я подумал, может, не стоит звонить в Н-у-у-Й-о-о-р-р-к, раз у вас там уже полночь.
Он произнес слово «Нью-Йорк» так же обиженно, как это делали ребята из нашей части во Вьетнаме. Как будто простые люди и обыкновенные местности — пригороды, фермы, побережья и леса — служили всего лишь маскировкой зловредному штату Нью-Йорк, а его единственным назначением было насмехаться надо всей остальной Америкой.
— Надеюсь, вас не напрягло, что я не перезвонил сразу?
— Нет.
Вместе со мной в комнате находился Чарли Санчес и в данный момент держал на отлете бисквит с сыром из премиленького пакетика с выпечкой, которые ежедневно приносил Робби. Чарли высунул язык и старательно вылизывал желтый сыр из серединки. Пожалуй, даже фотографии с места преступления, запечатлевшие Сая с двумя аккуратными ранками, были менее шокирующими, чем вид Чарли, его языка и бисквита, вместе взятых.
— Я признателен, что вы мне перезвонили, — сказал я сержанту Миллеру.
— Да чего уж там. Так значит, вы хотели разузнать о девочке Бернстайнов. Только не говорите, что с ней что-то случилось…
— Нет, с ней как раз все в порядке. Ее бывший муж…
— Она развелась?
— Ага. Несколько лет назад.
— Серьезно? Так значит, как ее зовут?
— Бонни.
— А, точно, Бонни Бернстайн. Она живет в Нью-Йорке?